Вряд ли люди XVII века поголовно были неряхами, в чьих "блондах и париках" кишели вши и мокрицы, и вряд ли они были близки к ярким картинкам фильмов. Скорее всего, все зависело от человека, от его статуса, достатка, личных склонностей. Вряд ли дворянин, следящий за своей внешностью, позволил бы заросшему грязью слуге приблизится "к телу".
А уж сколько глупостей написано про придворных дам, которые, прошу прощения, якобы не знали что такое панталоны и ходили в замаранных нижних юбках. ( При том, что такое понятие, как женские панталоны ввела еще Екатерина Медичи, а с XVI  века существовала и у мужчин нижняя одежда - модернизированные "брэ" - то есть банальные подштанники)

Как я уже писал, Месье, Принца Орлеанского, и его приближенных духовенство и консервативно настроенные дворяне обвиняли в "итальянской изнеженности", потому что они принимали ванну каждый день, а сам Месье даже возил с собой в военные компании переносную ванну ( Бретон это рассказывает, как злобный курьез) но это совершенно не мешало Месье быть талантливым  и храбрым полководцем. К примеру, над Наполеоном или Нельсоном, которые делал то же самое, как то не принято зубоскалить. Ну, оставим это на совести исторических борзописцев

К счастью, нашел интересные статьи о гигиене и парфюмерии XVII  века:

Усиленное применение благовоний объясняется именно этой верой в их гигиенические и профилактические свойства. Быть опрятным значит протирать кожу душистым болонским мылом с лимонным или апельсиновым запахом; ополаскивать лицо и руки ароматическим уксусом; опрыскиваться «Императорской водой», «Венценосной водой», «Великолепной водой». Надо наносить на руки мази из ириса, росного ладана и сладкого миндаля, очищающие их, но не повреждающие. Непременно нужно натирать зубы коричной, апельсиновой, гвоздичной или лимонной пастой. Волосы рекомендуется содержать в чистоте при помощи сандалового, розового, лавандового, жасминового масла или мази.
296

Фактически в эту эпоху медицинские средства и парфюмерия не разделялись. Показательный факт: именно по приказу Антуана д'Акена*, первого медика Людовика XIV, Бленьи, врач Месье, брата короля, сверяет формулы различных ароматических составов и публикует их собрание, озаглавив его, между прочим, «Секреты красоты и здоровья».

Возьмем для примера один из самых знаменитых составов — «Воду королевы Венгерской»; неразличение медицины и парфюмерии проявляется здесь особенно наглядно. Эта душистая вода на основе розмарина широко использовалась как средство туалета и при этом наделялась удивительными профилактическими и целебными свойствами. По легенде, когда-то семидесятидвухлетняя королева Венгрии излечилась с ее помощью от всех немощей, вернула себе красоту и здоровье и была просватана за польского короля. Бленьи оглашает внушительный перечень целебных свойств этого состава, предназначенного как для наружного, так и для внутреннего применения:

• если смочить им затылок, виски и запястья, то он восстанавливает испарившиеся телесные духи, прочищает застойные нервы, улучшает память, придает рассудительности, силы и веселья, бодрит чувства;
• один лишь его запах излечивает головную боль и «пары»;
• если вложить в уши ватку, пропитанную им, это избавит от мокроты и шума в ушах;
• если нанести его на живот, это облегчит почти все брюшные боли;
• если нанести его на веки, это укрепит зрение;
• если омыть им все тело, это великолепно поможет при апоплексии, параличе, подагре и ревматизмах.

«Вода королевы Венгерской» помогает также при опухолях, ушибах и ожогах. Одно время ею очень часто пользуется госпожа де Севинье*. А госпожа де Ментенон** настолько уверовала в благодетельные качества «Воды», что рекомендовала маленьким пансионеркам Сен-Сира*** регулярно использовать ее для защиты от дурного воздуха.

Врачи единодушно уделяют столь важное место ароматам, духам и благовонным испарениям, поскольку убеждены в их удивительном свойстве: запахи как ничто иное способны обволакивать человека и проникать в глубину его тела. Когда в 1686 г. у Людовика XIV развивается опухоль, Антуан д'Акен лечит его душистым пластырем, куда, помимо прочих ингредиентов, входят галбанум, опопонакс, мирра, олибан и мастика. Как и все врачи того времени, первый придворный медик Его Величества считает, что жизненные силы этих пахучих благовоний могут, проникнув внутрь тела, исцелить от опухоли. По замечанию эпистемолога Франсуа Дагонье, «глубинная философия» от- нюдь не чужда древним фармакологическим рецептам.
-----------------------
* Мари де Рабютен-Шанталь, маркиза де Севинье (1626-1696): ее письма к дочери, содержащие большое количество бытовых деталей, в основном относятся к 1670-м гг.
** Франсуаза д'0бинье, маркиза де Ментенон (1635-1719), воспитательница незаконнорожденных детей Людовика XIV и маркизы де Монтеспан, со временем занявшая место последней. По-видимому, с 1684 г. - морганатическая супруга Людовика.
*** Женское учебное заведение, основанное в 1686 г. госпожой де Ментенон. Для его воспитанниц написаны две «библейские» пьесы Расина — «Эсфирь» и «Гофолия».
298

Эта вера в действенность душистых, легких, воздушных эманации безусловно способствовала распространению ароматических составов и их разнообразному применению. Когда один из придворных медиков Людовика XIV создает распылитель для благовоний, он спешит подчеркнуть терапевтическое значение своего изобретения. Благодаря этому небольшому прибору, именуемому «королевской курильницей», уверяет он, душистые составы будут проникать непосредственно в легкие, сердце и кровеносные сосуды, полностью сохраняя все свои целебные свойства.

Об этой общности медицины и парфюмерии свидетельствует и множество иных, не столь многофункциональных продуктов. Например, «кюкюфы», лечебные колпаки, начиненные, в зависимости от финансовых возможностей владельца, либо благовониями, камедью и древесной смолой, либо мускусом и амброй. Их носят как ночью, так и днем, надевая под шляпу: похоже, они весьма полезны старикам, чувствительным к холоду и страдающим от головокружений, катаров, провалов памяти «и других старческих немощей». Существуют также косметические ткани и платки. Венерин платок — это кусок полотна, вымоченный на протяжении многих дней в ароматических составах; высушенный, он используется для сухого умывания лица. По тому же принципу изготавливаются ночные чепцы и повязки, предохраняющие от морщин.

В ароматических составах вымачивают и белье, используемое в чисто медицинских целях. Упомяну лишь несколько подобных приспособлений, где благовония применяются для точечной профилактики. Это и «бодрящие повязки», которые защищают лицо врача у изголовья больного чумой, и «защитные рубашки», специально ароматизированные для работы в госпитале и призванные оберегать от опасных испарений, которые исходят от зачумленных. Для последних предназначены пропитанные благовониями саваны. Все эти средства должны воспрепятствовать распространению чумного духа, «нейтрализуя» его хорошими запахами.
299

Подобная логика, равно характерная для медицинского и для парфюмерного искусства, просматривается и в использовании животных и минеральных веществ, добавляемых к благовониям для усиления их действия. Стремясь повысить эффективность ароматических составов, врачи и фармацевты без колебаний прибегают к субстанциям животного и минерального происхождения. В 1655 г. Валло* изготавливает для Людовика XIV мазь, в состав которой входит перуанский бальзам, муравьиная эссенция и раковый спирт. Два последних компонента, весьма сложные в изготовлении, добавлены отнюдь не случайно, но в соответствии с определенной логикой. Лечение запахами и косметические приемы прошлого вполне «рациональны». Когда в ароматические составы добавляют легкое лисицы, волчью печень, медвежий жир, скорпионов, измельченных мокриц, белое мясо кита, пепел саламандры, масло из земляных червей, олений рог, золото, серебро или жемчуг, либо даже кровь, мочу и экскременты, то делается это для усиления их лечебных свойств. Считается, что они впитывают силу других ингредиентов и переносят их внутрь организма, охваченного недугом или подвергающегося опасности. Например, добавление мяса гадюки в знаменитый териак должно сообщить этому сложному ароматическому составу свойства противоядия.

Другой пример — собачатина, которая входит в состав и мази против веснушек, и ароматического средства против ревматизма, именуемого «маслом рыжей собаки» и включающего шафран, алтей и зверобой.

Однако введение животных или минеральных ингредиентов не должно заслонять того факта, что и в лекарственных, и в косметических составах важен прежде всего запах. Как утверждал один из медиков Людовика XIV, аббат Руссо: «Все действие лекарства состоит в передаче им [...] определенного запаха». Это относится и к целебным составам, включающим вещества животного или человеческого происхождения с тошнотворным духом. Таково, например, «универсальное средство», рекомендуемое аббатом Руссо. Несмотря на такие компоненты, как яички, половой орган и почки оленя, человеческие экскременты, моча и кровь, этот бальзам должен обладать приятным ароматом.

Теми же предписаниями диктуется и выбор весьма мрачного лекарственного материала, высоко ценимого в эту эпоху, мумие; обращение к нему — это доведенная до пароксизма попытка усилить жизненную энергию ароматов. Аббат Руссо прямо говорит об этом: «Поскольку человек — повелитель всех тварей, то ни одно животное по своим целебным свойствам не может сравниться с человеческим телом».

Считалось, что это древнее средство пришло из Египта: расхитители гробниц собирали в саркофагах фараонов пахучую жидкость, по консистенции напоминавшую мед. Однако повальное увлечение мумие вкупе с жаждой наживы очень быстро привели к распространению более чем сомнительных составов, которые уже в XVI веке клеймил великий хирург Амбруаз Паре*. Но поскольку поклонников этого средства не могли переубедить никакие предупреждения, медики принялись за создание современных соста-
------------------------------
* Амбруаз Паре (ок. 1509-1590), известный хирург, близкий ко двору последних Валуа (Генриха II, Франциска II, Карла IX и Генриха III). Известен своими трудами о кровообращении.
301

вов, которые бы обеспечивали больных качественным мумие. В XVII веке, когда увлечение мумие достигло своего апогея, одним из самых удачных рецептов его изготовления считался рецепт Кроллиуса. Действие входящих в него благовоний многократно усилено за счет ингредиента, максимально близкого к жизни — тела молодого человека, умершего насильственной смертью. Согласно Кроллиусу, необходимо обзавестись трупом казненного преступника — молодого и желательно рыжего, поскольку рыжина есть символ жизненной силы. Затем отделить мясистые части, вытопить жир, хорошо промыть винным спиртом и держать под солнечными и лунными лучами два дня и две ночи, чтобы очистить содержащиеся в плоти жизненные принципы. Далее натереть их миррой, шафраном и алоэ и, наконец, подвесить над огнем, «как это делают с бычьими языками и свиными окороками, которые подвешивают над очагом, чтобы они приобрели восхитительный аромат»8.

Запах — «душа лекарства». Медики эпохи настолько в этом убеждены, что Фуркруа*, член Королевского медицинского общества, профессор химии Королевского Ботанического сада, незадолго до Революции разрабатывает классификацию лекарственных средств, основанную на их запахах. Его номенклатура состоит из семи классов. Она содержит прежде всего амброзийные средства, которые благодаря сильному и очень действенному аромату стимулируют нервы и сердце. Подобным эффектом обладают серая амбра, мускус, циветта и сандаловое дерево. Есть и такие благовонные лекарства, как лилия, жасмин, тубероза, шафран, чей стимулирующий эффект проявляется еще быстрее. Ароматических лекарств очень много, и их свойства весьма разнообразны. Растения с терпким запахом — чеснок, лук-порей, галбанум, опопонакс — провозглашаются действенным защитным средством от чумы.

Многообразные достоинства, которые приписывали запахам медики, фармацевты и парфюмеры, естественно, поощряли неумеренное использование духов при версальском дворе. Для Людовика XIV это пристрастие в конце концов обернулось аллергией. Но прежде король лично наблюдал за изготовлением предназначенных для него благовоний, которым занимался знаменитый парфюмер Марсиаль. В XVIII веке, когда вода постепенно вновь начнет применяться при туалете, это не нанесет духам никакого ущерба: они широко используются для ароматизации ванны. И хотя при Людовике XV в версальском замке появляется несколько ванных комнат, это не отменяет широкого использования душистых смесей, ценимых за очищающий, предохраняющий и терапевтический эффект.

Решительный перелом происходит во второй половине XVIII века. Развитие химии мало-помалу заставляет усомниться в профилактической действенности ароматов, тогда как усовершенствование дистилляционных процессов позволяет создавать все более тонкие благовония. Все это ведет к обособлению парфюмерии, которая, отдаляясь от медицины и фармацевтики, обретает новый размах. В эпоху торжества сенсуалистской философии парфюмеры стремятся прежде всего потакать чувству обоняния, мало заботясь о том, чтобы защищать или исцелять от недугов. Этот разрыв с прошлым настойчиво подчеркивается в «Трактате о запахах» (1777) Антуана Дежана, парфюмера и специалиста по дистилляции: он сразу заявляет, что намерен вести речь только о благовониях и стремится угодить лишь здоровым людям.
303

Больные же, нуждающиеся в целительных ароматах, найдут их в трудах медиков и фармацевтов. Постепенно сходит на нет и использование целого ряда веществ животного и минерального происхождения, которые ранее добавлялись к благовониям для усиления их действия. Парфюмеры перестают упоминать и о профилактических и терапевтических достоинствах таких популярных прежде составов, как «Вода королевы Венгерской». Жан-Луи Фаржон, бывший парфюмер Марии-Антуанетты, а затем штатный парфюмер Наполеона, в своем знаменитом трактате «Искусство парфюмера» (1809) почти не упоминает о традиционных способах применения ароматических составов в терапии и профилактике.

Но хотя наступление рационализма лишило благовония былого значения, многовековая память об их сверхъестественных способностях жива и у современных парфюмеров. Нередко о былом «могуществе» напоминают названия духов: «Тайна» («Муstère») от Rосhas, «Черная магия» («Маgie noire») от Lancômе, «Чародейство» («Sortilègе») от Le Galion. Так что когда кутюрье Кристиан Лакруа выпускает духи «Жизнь» («La vie»), а Кларенс восхваляет достоинства своей туалетной «Живительной воды» («Еаu dynamisantе»), мы можем констатировать, что старинная вера в действенность ароматов по-прежнему остается частью нашей системы ольфакторных ценностей.

Вот выдержки из совершенно замечательной статьи  Екатерины Наседкиной "С легким паром, Ваше Величество, или, а мылся ли король-Солнце? (кстати весь сайт, на который ведет ссылка очень интересный и информативный)

В действительности эта тема достаточно сложная в обсуждении. Так как в первую очередь следует определить границы нормы. Но по каким критериям следует оценивать состояние чистоты? И так же мы не можем не учитывать, как отдельный индивид представляет себе чистоту, и каким образом внедряет в свою жизнь правила опрятности. Как видите понятие гигиены достаточно двусмысленное. Нет общих правил, действующих везде, а, следовательно, суждение об этом вопросе во многом субъективно. Так чему удивляться, что при систематизации того, что принято называть чистотой тела в рамках «общих выводов об эпохе, в уходе за телом и поддержании чистоты»  [G. Vigarello Histoire de la beauté. Le corps et l’art de l’embellir de la Renessance à nos jours; Paris, Senil. 2004] не обнаруживается применения этих правил на практике. И эти выводы приводят к заключению, что личность короля допускает специфическую устойчивость к грязному телу. При этом мнение варьируется до того, что чистота – качество неизбежно связанное со статусом личности, а посему король не может быть грязен, как крестьянин. С другой стороны превосходство королевской персоны над  миром, не освобождает ли ее от норм, действующих для других аристократов и придворных? В то же время забота о здоровье – не является ли аргументом в пользу тщательного ухода за своим телом? Впрочем, как нет ответа на вопрос, почему некоторые обычаи становятся обязательными без какого-либо достоверного подтверждения их необходимости для здоровья.

Так что же значило «быть чистым» для класса аристократов, к которому принадлежал и король? «Культура внешнего вида, необходимость казаться эстетически на более высоком уровне и страх заразиться являлись определяющими моментами, нежели простое послушание предписаниям о необходимости содержать себя в чистоте, здоровье и телесной красоте». [Jean Liebaut Trois livres de l’embellisement et ornament du corps humain. Paris, Puys. 1582].  Это не только требование необходимости некоторой чистоты, это четкие инструкции по уходу за всеми частями тела: рот, нос, уши, сфинктер, кожа и ее складки, ногти, волосяной покров и волосы, к которым следует добавить и одежду с аксессуарами.  Правила ухода затрагивают столько же чистоту тела, как и чистоту одежды и обуви, и усложняются в различных случаях (на войне король не менее требователен к чистоплотности, как и при приеме послов в Версале или когда он уезжает в Марли).

Предел чистоты в 17 веке обозначает, прежде всего, положение и статус, приличествующий должности и придворному и почти синоним благопристойности. Сен-Симон утверждал, что Луи XIV «имел крепкое здоровье и прекрасно сложенное тело, великолепно переносил голод, жажду, холод, жару, дождь и любую плохую погоду». Надо понять, что в эту эпоху смешиваются такие понятия, как уход за телом (в том числе и его защита от болезней) и сохранение ранга (того социального положения, которое занимает человек).

Так в чем состоял туалет короля и место воды в этом процессе?  Лживая, но прочно утвердившаяся, что Луи XIV принял только одну ванну в течение жизни, и что фактически он является моделью неимоверной грязи, скрывающейся под пышными одеждами, мягко говоря, уже себя изжила. Ибо существующие источники информации позволяют резко критиковать этот штамп. Историкам хорошо известен ритуал утреннего подъема короля, предполагающего «утренний туалет, но который следует за некоторыми ночными омовениями, происходящими в полной тишине». [M. Gallo, 1992].  Итак, день начинается с дезинфекции рук: «король еще в кровати, первый комнатный лакей, держа в правой руке флакон с винным спиртом, поливает руки его Величества, под которыми он левой рукой поддерживает позолоченную тарелку» [Bensongne L’Etat de la France, Paris, Loyson  1698, p.256]. Король моет лицо и рот, как советуют некоторые медицинские трактаты (притом такие трактаты датируются 16 веком, а в 17 веке многие трактаты, призывающие к гигиене, снабжены подробными инструкциями). Короля причесывают, потом его бреет один из цирюльников, раз в два дня: «Тот, чей день, бреет Его Величество, кладет ему салфетку, моет мылом, бреет, моет после бритья водой, смешанной с винным спиртом с помощью мягкой губки, и, наконец, чистой водой. В течение того времени, что бреют короля, комнатный лакей держит перед королем зеркало.  Король сам вытирает лицо салфеткой.» [Moi , Marie du Bois, gentilhomme Vendômois, valet de chamber de Louis XIV. Op cit p.110]  После того, как король выпивал стакан воды, чашку бульона, лакей ему протягивал салфетку, чтобы вытереть рот.

Перед сном предусматривалась салфетка  «смоченная с одного края. Король ею мыл лицо и руки и вытирался сухим краем» [там же р.303].

Использование предметов туалета (зеркало, несессер  для туалетных принадлежностей, расческа, плевательница, золотое или серебряное блюдо для бритья появляются в описаниях перевозимого королевского инвентаря, тогда как в замках не было недостатка в салфетках подтверждает существование гигиенической практики, даже если их реальная частота проведения точно не установлена. Впрочем, известно, что привычки суверена были неизменны.

В течение дня могло так случиться, что король «испачкан», вернувшись с игры в мяч, на которой он сильно вспотел. « Если Его Величество, придя с игры в мяч, не желает обтираться в кровати, два комнатных лакея накинув простыню ему на плечи, в нее заворачивают, предварительно ее  хорошо нагрев, затем король вытирается на стуле или кресле с помощью своих цирюльников и лакеев, согреваясь в шофуаре (так называлось специально натапливаемое место, где можно согреться) [Bensongne, p.292]. На цирюльников возложена обязанность не только брить монарха, но и заниматься всем телом. Их роль превышает ощупывания лезвия бритвы, потому как это они вытирают суверена на выходе из ванны или парильни» [там же р.179]. А нас убеждали, что в Версале нет парилен!

А купался ли Луи XIV? На этот вопрос историки всегда отвечают негативно, все-таки отмечая, что случалось королю посетить ванную, но только в случае болезни и по рекомендации врачей. И считали, что такое использование воды не является уходом за телом.

Тем не менее, Луи имел привычку с юности и в течение всего отрочества к освежительным купаниям в реке. [JS p.91 (1665) et 101 (1669)]. “Случалось, что он ходил купаться в Конфлан-Сент-Оноре во время пребывания Двора с Сент-Жермене» [Ла Порт в Мемуарах свидетельствует, что в 1651 году король купался вместе с Месье]. Дюбуа – комнатный лакей молодого монарха сообщает, что происходило днем 1648 года: «После полудня было жарко. Королева купалась и король, который тоже хотел купаться с ней, мне приказал пойти отыскать месье Вотьера, первого врача и его настоятельно просить дать согласие на то, чтобы Его Величество принял ванну вместе с королевой».  [Moi , Marie du Bois, gentilhomme Vendômois, valet de chamber de Louis XIV. Op cit p.53] Порой это настоятельное желание принимать ванны с матерью могло беспокоить добросовестных лакеев. «Любезность королевы может сделать другую вещь, которая совершенно не годится. Король ушел слишком вглубь сада Пале-Рояля и так разгорячился, что весь взмок от пота. Ему сказали, что королева собирается принимать ванну; он быстро побежал, чтобы присоединится к ней и мне приказал его раздеть. Я не захотел, и он пошел это сказать королеве, которая не осмелится ему отказать. Я сказал Его Величеству, что для него это смерти подобно, принимать ванну с таком состоянии, в котором он прибывал […]. Когда она (королева) увидела, что я открещиваюсь от этого, связанного с ней     происшествия, то сказала, что об этом следует спросить ее первого врача Вотьера» [La Porte p. 421-422]. Этот случай говорит об искренних опасениях Ла Порта за здоровье короля, когда мальчик в таком разгоряченном состоянии окунется в холодную воду. И, по меньшей мере, ничто не свидетельствует о страхе или неодобрении на предмет ванн и их использования.

В любом случае в своем «Словаре» 1690г. Фюретьер дает определение ванн, как «месту, полному воды, в которое погружаются на некоторое время, необходимое, чтобы помыться и очиститься, либо освежиться. Естественная ванна – в реке – особенно хороша в тех местах, где есть только песок. А искусственные – когда идут в ванны и парильни».

Вот еще одно свидетельство. 6 июля 1651 года король купался в реке. Тогда существовал обычай мыться в длинной серой робе. [Mottеvillе op cit p 133] Во время королевского купания Капитан-Консьерж малого экипажа или Главный Хранитель тентов и павильонов Двора, выбирал место наиболее чистое для купания, где он устанавливал навес на берегу реки и комнату для Его Величества, где король раздевался и затем одевался.

Необходимость принять ванну целиком зависела от ощущения чистоты или «грязности», то есть субъективно, и не создавало ритуализации будней короля.

Может показаться, что первые купания в реке получили свое позднее продолжение в принятии ванн в комнатах. Однако это не так. Изучение санитарного оборудования в королевских замках может дать дополнительное освещение этого вопроса. Так в Фонтенбло есть и парильни и купальни, построенные во времена Франциска I. Вот свидетельства Пьера Дана: после описания парилен замка он отмечает «другую залу, где посередине ванна, а также бассейн в 3,5 фута глубиной (около 113см) и 14 длинной (4,5 м) и 10 шириной (около 3,2 м), окруженный балюстрадой, куда вода спускается по бронзовым трубам, которые идут от вышеупомянутого чана». [P. Dan Le Trésor des merveillles de la maison royale de Fontainbleau, Paris, S. Cramoisy, 1642 p.95]  Не трудно догадаться, что это оборудование служило не только, как украшение.

Теперь, что касается Версаля. Король имел в своем распоряжении Ванные апартаменты, начатые в 1672 году,  расположенные вблизи Больших апартаментов на первом этаже. [W.R Newton L’Espace du Roi op cit p.144 sq.] Вот описание, данное этим комнатам Фелибьеном дез Аво: «В одной из сторон комнаты наличествуют четыре колонны из фиолетового мрамора, основания и капители которых из позолоченной бронзы. Они служат для того, чтобы отделить место, где находится стол в виде стойки, на котором стоят все вазочки и другие, необходимые для принятия ванны предметы. Кабинет как бы разделен надвое, так как часть, в которую первой попадаешь, размером 18 футов на 4, имеет посередине огромную мраморную ванную, а в другой части, которая сделана в виде алькова и где видны несколько ступеней, имеет размер 9 футов шириной и 3 туаза (6 футов=1 туаз, итого около 6 метров) длинной. Это здесь несколько маленьких мраморных ванн. В последней комнате находится резервуар с водой». [Felibien des Avaux  Description de Versailles, Paris; A. Chretien, 1703, pp.44-46] Совершенно очевидно, что наличие резервуара воды говорит о наполнении водой ванн. Об этом, кстати говорят и счета замка. 9000 ливров израсходовано в 1673 для мраморной ванны, тогда как в 1675 мраморщики потребовали 5000 ливров дополнительно. В этом же году Лефевр планирует следующие работы: закончить ванные апартаменты, спустить воду ванн в резервуар под землей. В 1677 году это 6000 ливров, которые указаны в пункте поступлений в виде 2 дополнительных ванн. [Comptes des batiment du Roi; op cit 1881 I]

Кстати дополнительным доказательством чистоплотности послужит и такой исторический случай. Вода была в распоряжении постоянно, поэтому, когда Луи, узнав о смерти матери, Анны Австрийской, почувствовал себя плохо (почти упав в обморок) «он вошел в ванную комнату (Лувра), где ему потребовалось плескать водой на лицо». [Motteville, op cit p.312]

Есть описание ванных Лувра, снабженных кранами горячей воды, содержащихся в записях, посвященных сиамскому посольству в 1686 году в «Дополнении к галантному меркурию». Еще более значимо упоминание в перечне от 1675 года кусков полотен, предназначенных для ванн, табурета для ванн и т.п.

Притом все это происходило в парфюмированной атмосфере. «Когда король или Монсеньор нуждаются в ванне в комнатах или только помыть ноги, офицеры Стоянок согревают и наливают теплую воду, а король или Монсеньор находятся в ванне, когда жгут или испаряют ароматы; именно офицер Стоянки держит нагретую лопатку, на которой разлиты духи. [L’Etat de la France, Paris Guignard, 1698, p.123]

Если бы эти ванны не носили характер повседневности, они бы имели куда больше свидетелей и свидетельств. Король мог принимать ванны неоднократно, просто, чтобы расслабиться. Впрочем, многочисленные детали наводят на мысль, что он не всегда мылся в одиночестве. Это видно по прямым осуждениям набожного Пюже де Ла Сер: «Вы купаетесь в фонтанах ароматной воды, а мой Иисус в ручьях собственной крови, или скорее в море. Вы богато украшаете свое тело в лен и шелк, а мой Спаситель своей кожей, содранной так, что видны трепещущие внутренности». [Puget de La Serre Le breviaire des courtisans, enrichi de figure, J. Begongue 1678 p.94]. А также по маленьким бестактностям Висконти: «Кажется, что к дамам тут более расположены, чем к мужчинам».

Насчет использования ароматных фонтанов, это делалось именно для приятного запаха, нежели для очищения кожи. В молодости король обильно использовал духи. Даже послу Сиама удалось побывать в кабинете Духов в Фарфоровом Трианоне. Но позже, «учитывая, что король страдал ужасными мигренями, ему приходилось отдавать предпочтение ванне, дабы избавляться от неподходящих ароматов». [Louis Liger Le voyageur fidele ou le guide des etrangers dans la ville de Paris, Paris, P. Ribou, 1715 p.377] Хотя король использовал «Воду Венгерской королевы» (которая была парфюмирована розмарином) – эквивалент нашего одеколона, но с целью обезболивания. [S. Barbe Le Parfumeur Royale, Paris, A. Brunet, 1699, pp.132-133 и Memoir Choisy, p.41] Требуется также уточнить существование парфюмированных аксессуаров, предназначенных для удаления неприятных запахов, вроде ароматных подушечек и других парфюмированных туалетных принадлежностей для кровати, появляющихся в королевских отчетах. [Inventaire du mobilier royale, op cin II “Diverses sortes de meubles”].Само использование воды для ванн или для более скромных омовений свидетельствует о заботе о чистоте, которой не пренебрегали.

Нам рекомендуют остерегаться суждений о степени королевской чистоты в свете современных представлений. Говоря о том, что сегодняшнее понятие «чистый» вовсе не одно и то же, что в те времена. Тогда будет не лишним напомнить о знаменитой страсти к чистоте испанского короля Филиппа II. А эта мода вдохновила и французов, королевский дом, которых породнился со славным испанским семейством. Еще итальянец Марана воскликнул: «Все одеваются с большой чистоплотностью, банты, кружева и зеркальца – вот три вещи без которых французы не могут жить!» [Lettre d’un Sesilien à un de ses amis, contenant une agreable critique de Paris et des François, Chambéry, P.Maubal, 1714, p.32]. Стремление оставаться чистым подтверждаются в смене одежды короля, когда он чувствует, что он сам или его одежда потеряли свежесть. Езда на лошади, игра в мяч, охота в еще большей степени подвергают его чистоту тяжелым испытаниям. Также не забудем, что этикет предусматривает присутствие лакея, держащего зеркало, пока король одевается, раздевается или меняет одежду, что происходит тогда, когда он играет в мяч, идет купаться в Ванные апартаменты или на реку и т.д. При этом одевается он после посещения ванны. Тоже происходит, когда он возвращается с охоты или длительных прогулок в садах. Так же в его распоряжении платки, салфетки, простыни и т.д. в достаточном количестве, чтобы их можно было часто менять. По белизне тканей судят о чистоте, в широком смысле – о гигиене.

В отношении ухода за полостью рта – это отдельная тема, так как король действительно обладал весьма заурядными зубами. К тому же все руководства по личному уходу за телом ссылаются на необходимость очищать зубы утром и после еды. Дамикур в своих «Секретах отдаления старости»,  Дюшен с советом пользоваться зубочисткой из дерева мастики, розмарина или другого ароматного растения. Лойс Гийон в «Зеркале красоты» более конкретен – нужно препятствовать этой эрозии частыми полосканиями рта отваром шалфея в вине, наполнять рот порошком черного морозника с медом или камфарой, что, как говорят, полностью препятствует разрушению».  А  Бартелеми Мартан в «Диссертации о зубах» предлагает читателю чистить зубы каждое утро свежей водой и тонкой тканью.  Эти предосторожности станут королю ненужными только к моменту полного выпадения зубов, то, что он и сам о себе говорил, очевидно, не имея комплексов по этому поводу.

Теперь поговорим о манерах за столом, ибо то, как люди принимают пищу, дает нам возможность судить об их чистоплотности. Итак, до завтрака метрдотель дает королю «первую сложенную салфетку, которой его Величество моет руки перед едой. И эту часть ритуала они (метрдотели) не уступают никому, кроме принцев крови и легитимных сыновей». [L’Etat de la France, Paris Guignard, 1698, p.64] Также руки моются после еды. В течение приема пищи использование вилки - знак аккуратности, так как согласно Куртану «очень неприлично трогать пальцами что-то жирное, соусы и некоторые сиропы. Кроме того это вас обяжет совершить еще две-три непристойности. Одна – часто вытирать руки о салфетку и ее испачкать, как кухонную тряпку, рискуя вызвать боли в сердце у тех, кто увидит, как вы ею вытираете рот. Другая – вытирать руки о хлеб, что тоже малоприятно. И третья – облизывать пальцы – что есть верх неаккуратности» [Courtin p.173]. Тот факт, что Луи XIV за столом использовал золотые ложку, вилку, нож и зубочистку, малоизвестен русскоязычному читателю. Но, тем не менее, об этом остались подтверждающие свидетельства в описании королевского инвентаря.

Из всего этого следует, что принц должен быть «чистым» если не из соображений здоровья или безупречного внешнего вида, то хотя бы из уважения к своему званию. А так как звание короля выше всех прочих званий, то быть опрятным ему следует прежде всего.

Надеюсь, что теперь, читая очередной исторический роман или посмотрев очередную экранизацию, у читателя не возникнет легкой усмешки по поводу нравов того времени и желания высказаться о рое мух, сопровождавших всю эту украшенную золотом и драгоценными камнями придворную кампанию. Признаем же - они мылись, и это было для них также естественно, как и для нас с вами.

Вот здесь - интереснейшая дискуссия на тему Гигиена в 17 веке, где настоящие знатоки обсуждают эту тему:

Вот несколько выдержек из нее:

Прочитал вчера "Версаль" Жана-Мари Перуз де Монкло. Так вот он пишет, что во дворце изначально были уборные с ванными, просто их убрали при Луи-Филиппе, когда замок превращали в музей. И вообще он говорит, что негативное мненеие по поводу гигиены королевской семьи и придворных сильно преувеличено (частично мы это уже обсуждали).

"Мне говорила гид. что ванных было в Версале при Луи-Солнце - 600 шт. "

"французы были просто маньяками по чистоте на кухне. Было бы странно так о ней заботиться, когда сам покрыт грязью."

"Тогда писались целые трактаты. как себя вести за столом. Тогда же и зародилась гастрономия фр. кухни. знаменитой сейчас на весь мир. Появились новые правила, как непосредственно в готовке. так и в подаче к столу. В эпоху короля-Солнца (я говорю о ней - при Генрихе допускаю что угодно, но опять же местечково) не менее важно, чем вкус пищи - а как ее подавать - эта такая наука - столько правил, нюансов и особенностей. что даже слегка их капнув - понимаешь - это круто. А как все хранили. Для каждого блюда - своя комната для готовки - потому. что нельзя готовить десерт и жаркое в одном месте. А правила хранения фруктов - в общем современные Санэпидемстанции были бы жутко довольны."