Отправлено: 25.05.08 13:38. Заголовок: Маркиза де Ментенон ..
Маркиза де Ментенон
Кто же она, счастливая соперница "султанши" Монтеспан? Франсуаза д'Обиньи, вошедшая в историю под именем маркизы де Ментенон. Родилась она 27 ноября 1635 г. в городе Ниоре, в 410 километрах от Парижа, в небольшом домике на улице Пон. Дом находился поблизости от тюрьмы, где ее отец отбывал когда-то наказание за неуплату долгов.
Франсуаза была внучкой гугенота Агриппы д'Обиньи, одного из героев религиозных войн во Франции. О нем говорили: поэт и разбойник, смелая шпага и быстрое перо. Агриппа, вначале безгранично преданный Генриху IV, возненавидел короля за измену вере. Сын Агриппы - Констан, отец Франсуазы, также обладал неукротимым нравом: застав жену с любовником, он убил ее. Убийца, фальшивомонетчик, картежник, Констан наделал кучу долгов и бежал на Мартинику. Через несколько лет вернулся и опять женился. Франсуаза бьша дочерью от второго брака. Мать рано умерла. Жизнь девочки стала тяжелой. Ее крестили в католическую веру, а воспитывала ее тетя, убежденная гугенотка. Незадолго до смерти отца, который стал губернатором Мартиники, Франсуаза побывала у него на острове.
Когда возвращались во Францию, на корабле девушке стало плохо, она надолго потеряла сознание. Решили, что она умерла. Моряки уже подготовились к похоронам, но неожиданно Франсуаза стала приходить в себя. Чудо спасло будущую непризнанную королеву Франции. Спустя годы Франсуаза рассказала эту историю епископу города Мец. Он заметил: "Из такой дали зря не возвращаются, возвращаются для свершений".
Необычно складывалась ее жизнь. В 1652 г. 16 лет ее выдали замуж за 42-летнего Поля Скаррона, талантливого поэта. Франсуаза бьиа привлекательной шатенкой, с черными глазами и смуглым лицом индианки. Она обладала такими редкими для ее возраста качествами, как сдержанность и рассудительность. "Я предпочла замужество монастырю", - говорила Франсуаза. И в течение восьми лет она ухаживала за тяжело больным мужем, разделяя с ним и беды, и радости.
Поль Скаррон свой ад прожил на земле. Паралич - видимо, следствие перенесенного в детстве полиомиелита - искривил Скаррона как букву "Z": колени были прижаты к животу, голова склонена к правому плечу, руки почти не двигались, только с помощью специального приспособления он мог писать. Ночью он испытывал страшные боли. Мучения свои скрывал нечеловеческими усилиями. Иногда страдания становились нестерпимыми и больной кричал. Скаррон принимал опиум, но даже он не всегда действовал: Франсуаза нередко целыми ночами сидела около мужа, помогала его мыть, одевать, кормить. Скаррон восхищался женой. Из писем поэта видно, что он был счастлив с ней. Этих людей, таких разных, связывала общая нелегкая судьба. Поль Скаррон умер в 1660 г.
Жил Скаррон на улице Сен-Луи в доме, аренда которого обходилась недешево - 350 ливров в год. Семью посещали многие именитые люди, и в их числе маркиз Монтеспан.
Мадам Монтеспан, познакомившись с мадам Скаррон, пригласила ее в качестве воспитательницы своих детей - незаконнорожденных детей короля. Скаррон поселилась в доме на улице Вожирар.
Знакомство двух Франсуаз для одной обернулось крушением всех жизненных планов. Ментенон воспитывала детей Людовика XIV, а он приглядывался к этой серьезной, спокойной, рассудительной, воспитанной, начитанной женщине - прямой противоположности шумной, капризной, раздражительной Монтеспан, - ангельское создание так красиво говорило о Боге, о душе. Все это привлекало короля, уже основательно уставшего от бурной жизни. Он с интересом и удовольствием читал письма мадам Скаррон, повествующие о жизни детей Его Величества. Письма привлекали простотой и ясностью изложения, литературным языком, которому способная женщина научилась у своего мужа и его друзей - литераторов.
Дружеские отношения двух Франсуаз постепенно перерастали во враждебные. Мадам Скаррон пыталась предотвратить конфликт. Даже через много лет она говорила: "Мадам Монтеспан и я были самыми близкими подругами в мире". Поистине лицемерная дружба двух соперниц.
Однако Франсуаза Скаррон проявила незаурядное искусство обольщения. Года два она "героически" сопротивлялась притязаниям Людовика и уступила только тогда, когда убедилась, что король влюблен в нее. В 1678 г., когда Монтеспан вернулась с курорта Бурбон-л'Аршамбо (в 289 километрах от Парижа), где она находилась несколько месяцев, место, которое ей ранее принадлежало, уже прочно заняла соперница.
Новая фаворитка во многом повторила историю своих предшественниц. Уже в 1674 г. она появилась при дворе в качестве фрейлины Элизабеты Шарлотты. Отношения у мадам Скаррон с ее "госпожой" были прохладными. Ни славы, ни денег они вдове не принесли. Помог Франсуазе, как и другим своим избранницам в прошлом, король. На полученные от него 200 тыс. ливров она купила в 40 километрах от Версаля, в районе Шартра, имение Ментенон. Дворец в стиле ренессанса, построенный при Франциске I, был отремонтирован. Людовик XIV как-то назвал свою пассию мадам де Ментенон; под этим именем она и вошла в историю.
Перемены в жизнь Ментенон внесла смерть королевы 31 июля 1683 г. Мария Терезия умерла в возрасте 53 лет. В начале своей болезни она испытывала лишь недомогание. Но медицина в те времена была варварской. Первый врач короля Дакен приказал вскрыть больной вену и пустить кровь. Один из его помощников предупредил, что это может грозить королеве смертью. Дакен настаивал. Через несколько часов после кровопускания Мария Терезия скончалась. Ее смерть не представляла политического события. Эта полная маленькая блондинка, плохо говорившая по-французски, не пользовалась влиянием при дворе.
Король, казалось, был потрясен смертью жены. В это трудно было поверить, хотя во имя собственного престижа внешне Людовик XIV соблюдал приличия: он изображал нежного супруга, неизменно проводившего ночи в семейной спальне. И Мария Терезия была вынуждена любезно относиться к фавориткам мужа, принимать их у себя. Людовик не только полностью подчинил себе жену, но и бесконтрольно распоряжался ее личным состоянием.
Когда закончилась церемония похорон, были описаны драгоценности королевы. Общая сумма составила 514 тыс. ливров, - на 424 тыс. меньше, чем к свадьбе: Людовик XIV раздаривал драгоценности жены своим любовницам.
После смерти Марии Терезии что-то надломилось в сознании Людовика. Король, устав от развлечений, преисполнился религиозного страха, боялся небесного наказания за земные грехи. Обстановка в Версале изменилась: придворные вели себя более сдержанно и осторожно. Впрочем,нравы при дворе остались прежними, просто, опасаясь гнева короля, трусливо скрывалось то, что раньше демонстрировалось открыто и нагло.
Монарх, вдруг сделавшийся богобоязненным, решил жениться на Ментенон. Тайное бракосочетание состоялось в 1683 г. (или в 1684 г. - существуют различные версии) в часовне в Версале. Венчал рабов божьих духовник короля Лашез. Присутствовали Лувуа, архиепископ Парижа Арле де Шамваллон, первый лакей Его Величества Бонтан. Вскоре для Ментенон отвели комнаты в Версальском дворце напротив апартаментов короля.
Итак, Франсуаза д'Обиньи, внучка гугенота, вдова поэта, стала женой короля Франции. Но разве бывает полное, безоблачное счастье? Брак мадам Ментенон остался для всех тайной, он не был узаконен, публично не объявлен при жизни Людовика (а тем более после его смерти). Фаворитка так и осталась фавориткой. Жестоко поступил по отношению к любимой женщине король! Несмотря на все ее настояния, он не решился возвести на трон вдову несчастного Скаррона.
Тщательно скрывая свою глубокую обиду, Ментенон на всех официальных церемониях вела себя как придворная, а не королева. Казалось, она не претендовала на особое положение, жила в Версале скромнее, чем Монтеспан (она занимала четыре небольшие комнаты).
Ментенон критически относилась к придворным дамам. Она, например, писала: "Женщины нашего времени для меня непереносимы, их одежда - нескромна, их табак, их вино, их грубость, их леность - все это я не могу переносить". Столь же нелестную оценку давала она и придворным мужам: "Я вижу страсти самые различные, измены, низость, безмерные амбиции, с одной стороны, с другой - страшную зависть людей, у которых бешенство в сердце и которые думают только о том, чтобы уничтожить всех".
Что же можно сказать о самой непризнанной королеве Франции? "Мадам Ментенон была женщиной не только суровой и жесткой: все в ней подчинялось приличиям и расчету. Ее набожность была не пылкой, порывистой, как у Лавальер, а сдержанной, обдуманной. Ее щепетильность всегда была выгодной для ее материальных интересов. Не лживая, но очень осторожная; не вероломная, но всегда готовая если не пожертвовать друзьями, то, по крайней мере, покинуть их; скорее создающая видимость добра, чем творящая добро. Без воображения, без иллюзий, эта женщина превосходила других скорее рассудком, чем сердцем. Она была вооружена против всех соблазнов. Страх скомпрометировать свое доброе имя защищал ее от всех опасностей". Справедливая оценка историка Топена.
Расчет. Всегда и во всем расчет. Пожалуй, и к здоровью короля Ментенон относилась внимательно потому, что прежне всего думала о собственных интересах. Герцог и летописец эпохи Сен-Симон замечает, что она следила за каждым шагом Людовика и особенно большое значение придавала его врачам. Именно Ментенон добилась изгнания из Версаля Дакена и назначения на его место Фагона.Фагон, по словам Сен-Симона, "принадлежал к числу блестящих и сильных умов Европы; любознательный ко всем вопросам, имеющим отношение к его ремеслу, он был выдающийся ботаник, хороший химик, искусный и знающий хирург, отличный врач, замечательный практик". Высокая оценка! Но она не спасает средневековую медицину от застуженной критики.
Отношения между супругами складывались необычно. Интимная жизнь короля претерпела перемены. Франсуаза не обладала достоинствами молодости: она была на три года старше Людовика XIV. "Французский король - противоположность другим государям: у него молодые министры и старая любовница", - говорил Вильгельм Оранский. Людовик жаловался духовнику Ментенон Годе де Маре, епископу Шартра, на ее холодность.
Известный французский историк Луи Бертран писал: "Людовик XIV был разочарован. Новая супруга вступила в конфликт со всеми его вкусами, со всеми влечениями, со всем, что было свойственно его натуре. Невозможно представить себе супругов столь отличных друг от друга. У нее не было никакой женской нежности. И к тому же ее едва ли можно было считать настоящей женщиной". Бертран продолжает: "Король должен бьи жестоко страдать от недостатков своей супруги, от этой буржуазной посредственности, которая, возможно, подходила директрисе Сен-Сира (лицей для благородных девиц, созданный Ментенон. - Ю.Б.), но ни в коей мере королеве Франции. Несмотря на все, он так высоко ценил ее верность и преданность, что терпел ее до конца".
Будем справедливы: и Ментенон переносила супруга с трудом. Эгоизм Людовика XIV не знал границ. В угоду своим желаниям он не считался ни с чем и ни с кем. Ментенон, больная, с высокой температурой и головной болью, должна была посещать балы, отправляться в различные поездки вместе с двором. Она боялась сквозняков - он настежь открывал окна в любую погоду. Она любила рано ложиться спать - он работал поздно и непременно хотел даже ночью иметь собеседницу. Всегда ли Франсуаза безупречно соблюдала принципы церковной морали? У мадам Скаррон был в свое время любовник - аристократ Луи де Вилларсо. Несколько лет продолжался роман. И сейчас в замке, когда-то принадлежавшем Вилларсо, можно увидеть написанный им лично портрет обнаженной Ментенон.
Королева могла покаяться и еще в одном грехе: она, набожная и чопорная, в течение многих лет поддерживала дружеские отношения со знаменитой куртизанкой, великой блудницей Нинон де Ланкло. Эта более чем сомнительная с точки зрения религиозной морали дружба была полезной Ментенон: Нинон имела обширнейшие связи. Она была в курсе всех придворных интриг и умела хранить тайны. В салоне Нинон можно было встретить самых знаменитых людей королевства. Виделись подруги тайно и редко.
Говорят, что осознание своих грехов помогает понять и простить чужие. Ментенон, хладнокровная и самолюбивая, ничего не прощала. Она вынуждена была не замечать любовные интриги своего супруга: более 10 лет продолжалась связь Людовика XIV с Анной де Роан, рыжеволосой красавицей. Непризнанная королева мирилась с этим увлечением. Мирился и супруг де Роан, "вынужденный рогоносец" (слова Сен-Симона). Он смотрел на любовные похождения своей супруги сквозь пальцы. Причины? Более чем основательные: вся семья обогащалась за счет этой связи. Король, как всегда, был щедр.
Как ни странно, но такая ситуация устраивала Франсуазу. Обладая богатейшим жизненным опытом, она понимала, как легко потерять то исключительное положение, в котором находилась. Да и надежда официально занять место королевы ее никогда не покидала. Людовик XIV растерял свой юношеский пьи, хотя иногда еще позволял себе "мужские шалости", поэтому высоко ценил выдержку, спокойствие, такт и ум супруги.
Играла ли Ментенон политическую роль? Ответы на этот вопрос различные, иногда взаимоисключающие. Приведем некоторые из них.
Сен-Симон, упорно подвергавший критике Людовика XIV и его близких, считал Ментенон женщиной "амбициозной, ненасытной и скрытной", стремившейся все захватить, все взять в свои руки: дела государства и церкви, выбор генералов и адмиралов, назначения епископов, послов и придворных. Сен-Симон называл Ментенон интриганкой, любыми средствами добивавшейся влияния не только на короля, но и на его брата, на наследника престола, на других членов королевской семьи. Идеал Ментенон - всеобщее обожание ее персоны. "Все хорошо, если это связано с ней; все отвергается, если делается без нее. Люди, дела, назначения, правосудие, помилования, религия - все без исключения в ее руках; король и государство являются ее жертвами". Эти слова Сен-Симон дополнил выводом: "В одном только она не изменяла себе: в страсти к господству и властвованию".
А вот мнение пресловутого "центра", избегающего крайностей. Герцог де Ноай утверждал, что влияние Ментенон "было значительно меньшим, чем об этом говорили. Претензии на управление королем и государством не соответствовали ни ее характеру, ни склонностям ее разума". Такая оценка, правда, не помешала герцогу заметить, что "ее мнение всегда имело вес, ее протекция была могучей". И все же: "Трудно точно определить ту степень влияния, каким, благодаря доверию короля, обладала мадам де Ментенон". По словам герцога, ни одна из женщин, близких к Людовику XIV, и в их числе его непризнанная супруга, им не управляла и не оказывала на политику доминирующего, длительного и решающего влияния.
И, наконец, приведем оценки, признающие политическую роль неофициальной королевы.
Русский историк А.Н. Савин писал: "В последние годы царствования Людовика XIV большое влияние на государственный совет оказывала г-жа Ментенон. Государственные секретари, которые по вечерам делали доклад королю, по утрам часто забегали к маркизе, чтобы рассказать ей о важнейших делах. И эти неофициальные визиты представляли очень важную стадию в обсуждении и решении какого-либо дела" (А.Н. Савин. Век Людовика XIV. М., 1930).
Как замечал историк французской дипломатии Пикаве, "трудно отрицать" участие Ментенон в определении внутренней и внешней политики Франции. Правда, по его словам, известный вес в решении государственных дел имели все фаворитки Людовика XIV (от скромной Лавальер до правящей Ментенон). "Все политики Европы интересовались мадемуазель де Лавальер и мадам де Монтеспан так же, как и мадам де Ментенон". Точку зрения Пикаве разделяет академик Камил Руссе: "Несомненно, мадам де Ментенон была важной особой в государстве. Несомненно, ее покои стали святилищем правительства и там решалась внутренняя и внешняя политика Франции. Несомненно, из этих комнат выходили министры и армейские генералы. К сожалению, не менее несомненно, что эти генералы и министры в своем большинстве являлись посредственными людьми и политика, вырабатываемая в присутствии мадам де Ментенон, очень часто приносила результаты, достойные сожаления". Много раз повторил Руссе слово "несомненно". Он убежден в своей правоте. И имеет для этого основания.
Ментенон фактически "занимала должность" доверенного лица короля. Она была в курсе многих дел и событий, не претендуя на открытое руководство ими. Маркиза часто останавливалась на полпути не потому, что встречала непреодолимые препятствия, а из-за собственной нерешительности. Однако Ментенон умело "работала" с нужными ей людьми. После ее смерти осталось около 80 томов писем, из которых к концу XVIII в. сохранилось 40 томов. Маркиза переписывалась с известными людьми Франции - принцами, герцогами, графами, генералами и адмиралами, со многими аристократами и аристократками, оказывавшими влияние на политику страны. Она стремилась окружить себя сторонниками и друзьями. Среди них были влиятельные при дворе люди - маршал Аркур, герцоги Буффле и Вилеруа, граф Тессе. Они с помощью своей высокой покровительницы определяли назначения на высшие посты в армии, в дипломатическом ведомстве и государственном аппарате, были в курсе политических и военных событий. Разумеется, все эти люди отвечали ей взаимностью.
Среди двух правящих кланов: Лувуа и Кольберов Ментенон отдавала предпочтение последним. Это был ее твердый курс. Иногда она пересматривала в соответствии с ним собственные взгляды. Ментенон, например, писала о Сеньоле - сыне Жана Батиста Кольбера, что он "хотел захватить все должности отца и не получил ни одной. Он умен, но не умеет вести себя; обязанностям он предпочитает развлечения. Сеньоле так преувеличивал достоинства и заслуги своего отца, что убедил всех в том, что он сам не только не достоин, но и не способен его заменить".
Резко критическая оценка тем не менее не мешала Ментенон сблизиться с Сеньоле. При этом она учитывала мнение его сестер, влиятельных при дворе герцогинь Шеврез и Бовилье. 4 октября 1689 г. Сеньоле получил портфель государственного секретаря по делам флота и занял место в Государственном совете. Пост министра иностранных дел остался у семьи Кольберов: брата Кольбера Круасси сменил его сын Торси. Засилье семьи покойного генерального контролера финансов! И "тайная королева" приложила ко всем назначениям руку.
. Сеньоле умер в 1690 г. в возрасте 39 лет. Считали, что он стал жертвой собственных необузданных страстей. По протекции Ментенон государственным секретарем по делам флота был назначен граф Поншартрен, к этому времени уже занимавший пост главы финансового ведомства.
Одних Ментенон назначала, других - смещала. Но с главным своим врагом - Лувуа справиться она так и не смогла. А он энергично препятствовал обнародованию ее тайного брака. Ментенон никогда не любила этого человека. Все в нем ее отталкивало: грубое, красное лицо, его резкость и лицемерие. Она презирала Лувуа за высокомерие с низшими и пресмыкательство перед высшими.
Было еще одно обстоятельство, имевшее для Франсуазы первостепенное значение: Лувуа поддерживал Монтеспан и делал это твердо, последовательно. Именно военный министр "прикрыл" фаворитку, когда обнаружилась ее причастность к "делу о ядах". И Монтеспан оказывала поддержку Лувуа пока имела влияние на короля. У каждой из двух соперниц Франсуаз были свои друзья и свои враги.
В пику Лувуа Ментенон хвалила государственйого секретаря по иностранным делам Круасси, при каждом удобном случае расписывала королю его достоинства - сдержанность, гибкость и компетентность. В то же время она прозрачно намекала Людовику XIV, что решительность, с какой Лувуа всегда отвечал на сложнейшие вопросы, отнюдь не гарантировала от ошибок. Ментенон приводила примеры, когда государственный секретарь давал поспешные, неправильные, необоснованные пояснения.
Властного Лувуа тяготила необходимость работать с королем в присутствии молчаливой, внимательно-сосредоточенной свидетельницы. При ней приходилось читать самые секретные донесения, обсуждать планы военных кампаний, решать судьбы войны и мира. "Мое присутствие стесняет Лувуа. Я тем не менее никогда ему не противоречу. Король много раз говорил ему, что он может выражать свои мысли совершенно свободно", - писала Ментенон в одном из своих личных писем. Она не упомянула о том, что ей было неприятно каждый день видеть давящую фигуру человека из железа, который, казалось, был полностью поглощен беседой, а на самом деле не пропускал ни одного жеста, ни одного движения, ни одного слова непризнанной Королевы. Какая для нее мучительная пытка!
Интриги Ментенон не проходили бесследно. Король все враждебнее относился к военному министру. А Лувуа не замечал возраставшего недоверия Людовика XIV. Один эпизод сыграл в жизни Лувуа печальную роль. Король своим личным распоряжением переместил полк кавалерии. Через некоторое время он неожиданно узнал, что Лувуа отменил его приказ. Монарх бьет раздражен. Он не простил государственному секретарю опрометчивого шага. А тонкая и расчетливая Ментенон время от времени напоминала о своеволии Лувуа.
Военный министр явно недооценивал силу политического влияния Ментенон, хотя прочность ее положения была очевидной. Члены королевской семьи, министры, придворные через нее нередко обращались к королю. В Версальском дворце она сидела в кресле в присутствии Людовика, его сына - наследника престола, его брата, английских коронованных особ. При этом она избегала дорогих нарядов, не носила драгоценностей, одевалась со вкусом, но скромно, не по возрасту. Ее называли "дамой в черном", хотя платья черного цвета Ментенон носила редко - король этот цвет не любил. Попасть на прием к маркизе было не легче, пожалуй, чем к самому королю.
Она принимала только в назначенный день и час. Посетителям отводились считанные минуты: ни для кого не делалось исключения. Даже самые близкие к Ментенон люди - маршалы Аркур, Тиссе, Вилеруа не допускались дальше порога ее передней, переступив который она немедленно прерывала разговор. Все вопросы решались на ходу: при выезде королевы из Версаля или во время ее возвращения домой.
Утро маркизы начиналось рано и проходило в беседах с известными и неизвестными людьми. Занималась она и благотворительностью. Часто встречалась с руководителями ведомств, реже - с командующими армиями, если они хотели сообщить ей какие-нибудь сведения. Уже в 8 часов утра Ментенон направлялась к тому или иному министру, обычно к военному или финансов.
В апартаментах Ментенон Людовик XIV работал, а его супруга читала или вышивала. Присутствующие говорили громко. Ментенон делала вид, что поглощена чтением или вышиванием, но ничто не ускользало от ее внимания. Маркиза редко высказывала свое мнение. Король сам советовался с ней. Ответы всегда были сдержанные. Она никогда не проявляла заметного, видимого интереса к тому или иному событию или лицу.
Главное состояло в том, что у Ментенон имелся свой собственный метод воздействия на решение государственных дел. Маркиза заранее договаривалась по тому или иному вопросу с заинтересованным министром. Ей, как правило, не перечили. Поэтому о том или ином назначении, например, договаривались до доклада королю. Ментенон извещала министра, что она хочет с ним предварительно поговорить, и тот ждал, иногда задерживая решения и до встречи с королевой не докладывая о деле Людовику XIV. Затем министр, например, представлял королю список кандидатов на должность. Иногда сам Людовик останавливался на том, кого уже "назначила" Ментенон. В этом случае обсуждение немедленно прекращалось. Если выбор монарха падал на другого человека, не одобренного предварительно его супругой, министр предлагал рассмотреть весь список. При этом специально называлось несколько имен. Король расспрашивал докладчиков, нередко колебался, интересовался мнением Ментенон. Она улыбалась, произносила несколько слов о ком-нибудь другом, затем возвращалась к уже названному кандидату, т. е. "нужному" человеку, и дело решалось. Таким же образом Ментенон добивалась для "своих людей" наград и назначений. При ее косвенном участии решались до трех четвертей всех вопросов, рассматриваемых королем. Король не подозревал тайного сговора. Умело поставленный спектакль повторялся изо дня в день.
Вот почему при дворе придавали такое большое значение беседам Людовика XIV с его приближенными в покоях Ментенон. Фактически все министры зависели от нее. Вместе с тем с ее помощью они укрепляли свою власть.
Ментенон умело оберегала своих сторонников. В ожидании министра или после его ухода она интересовалась мнением короля о том или ином государственном деятеле, генерале или дипломате, тонко превозносила заслуги, верноподданнические чувства своих людей. Это была своеобразная круговая порука. И не дай Бог кому-то возражать маркизе или даже просто не согласиться с ней. Если министр не придерживался ее точки зрения, то она всегда и, как правило, довольно быстро добивалась его падения. Цель достигалась просто: в ход шли ложь, домыслы, наветы. Так Ментенон подорвала влияние Лувуа. Многим изощренная в интригах ханжа испортила карьеру. А они даже и не подозревали, откуда дул ветер, приносивший беды и опалу.
В одном, и очень важном для нее, вопросе маркиза столкнулась с трудностями. Государственный секретарь по иностранным делам Торси почти никогда не работал в ее апартаментах, и ей не удавалось с ним встречаться. Торси ведал не только дипломатической службой, но и почтой. Он часто приносил маркизе выдержки из писем, но она узнавала лишь то, что Людовик XIV хотел ей сообщить. Торси докладывал королю дипломатические донесения немедленно после их получения, независимо от времени. Постоянного расписания их встреч не существовало, хотя Ментенон этого усиленно добивалась, рассчитывая оказывать влияние и на внешнюю политику страны через тех, кто ею непосредственно занимался.
Торси старательно избегал "западни маркизы", доказывая, что срочность дипломатических дел исключала строго установленные часы встреч. Разумеется, Ментенон и в сфере дипломатии знала многое, но далеко не все. Она не имела возможности своевременно оказывать влияние на внешнеполитические решения в угодном ей направлении. Маркиза получала информацию только из бесед короля наедине с ней и прекрасно понимала, что знает недостаточно. Сен-Симон писал: "Именно в силу ее чрезвычайного желания вмешиваться в иностранные дела, как она вмешивалась во все остальные, и ввиду невозможности устроить так, чтобы король работал над ними у нее, она прибегла к интригам, при помощи которых сделала принцессу Дез Юрсен всемогущей в Испании, и удержала ее в таком положении вплоть до Утрехтского мира (завершившего в 1715 г. войну за испанское наследство. - Ю.Б.) через головы министра Торси и французских послов в Испании и стало быть... вопреки интересам Испании и Франции".
Политика и религия всегда были для Ментенон взаимосвязаны. Правда, искренность ее веры сомнительна. Она лишь внешне проявляла религиозное рвение, оставаясь в помыслах и в поступках мелочной, суетной, тщеславной, корыстной.
Ментенон не хотела быть официально причастной к политике преследований протестантов. Но она была в курсе подготовки к отмене Нантского эдикта, одобрила запрет на свободу совести. Герцог Ноай признает, что маркиза принимала, "может быть, чрезмерное" участие в осуществлении планов принудительного обращения гугенотов в католическую веру.
Это не мешало Ментенон неоднократно писать в своих личных письмах, что следует "завоевывать гугенотов добротой"; она, мол, сторонница торжества католицизма, но противница жестоких методов, к которым прибегал Лувуа. По мнению историка католицизма Орсибаля, супруга короля "стояла в стороне от антипротестантской кампании". Наивное утверждение, явно недооценивающее влияние Ментенон.
Борьба с "ересью" требовала воспитания дворянства в католическом духе. С этой целью Ментенон создала в 1686 г. учебное заведение для девушек из небогатых дворянских семей. Находилось оно в Сен-Сире, неподалеку от Версальского дворца. При Наполеоне в 1808 г. здесь разместилась военная школа. От учебного заведения для аристократок до школы для офицеров - такой путь прошло знаменитое здание Сен-Сира.
В институте обучалось 250 дворянок. Они здесь и жили. Все было обставлено с большим вкусом: тщательно окрашенные, сверкающие чистотой учебные классы, спальни, скромная, но удобная мебель, на стенах - географические карты.
Ментенон. проводила много времени в Сен-Сире. Она приезжала туда утром, в 6 часов, а заканчивала работу поздно вечером. Королева сама учила девиц орфографии, истории, литературе, читала специальный курс по вопросам воспитания детей. Директриса была женщиной дотошной, и на кухне она лично пробовала еду, приготовленную воспитанницам.
В Ватикане хотели превратить Сен-Сир в монастырь. Но эта идея не встретила поддержки в Версале. И папа согласился, чтобы доходы от знаменитого аббатства Сен-Дени были отданы новому учебному заведению. Людовик XIV с одобрением относился к начинанию Ментенон. Беседуя однажды с поэтами Расином и Буало, он говорил: "Не забудьте упомянуть в анналах моего царствования основание института (в Сен-Сире. - Ю.Б.)".
Однако именно Сен-Сир едва не явился причиной падения Ментенон. В качестве преподавательницы она пригласила некую мадам Гюйон, пользовавшуюся влиянием среди учениц. Гюйон проповедовала кетизм (от слова "кеютюд", что означает душевный покой) - идеи испанца Молиноса, которого инквизиция запрятала в тюрьму, мистические взгляды, согласно которым человек должен совершенствоваться, пассивно созерцая себя. Высказывания Гюйон подверг критике Жак Боссюе - "самый громкий голос христианского мира и лучший советник государей" (по словам Наполеона Бонапарта). Епископ выдвинул против Гюйон 35 пунктов обвинения. Главный: теория чистой любви и пассивного внутреннего совершенствования противоречила "моральной дисциплине церкви".
Ситуация осложнилась после вступления в борьбу на стороне Гюйон другого крупного католического деятеля архиепископа Франсуа Фенелона. Он занимал официальный пост воспитателя внука короля - герцога Бургундского. Спор двух титанов католической веры так и не был решен. Но злополучную проповедницу, которую Боссюе называл не иначе, как змеей, бросили в Бастилию. История стала известна в Риме. Папа выступил со специальным посланием (буллой). в котором осудил взгляды Гюйон. Вмешательство Рима задело Людовика XIV. Дело едва не дошло до разрыва с супругой. Победу одержал Боссюе. Ментенон тяжело переживала падение Фенелона, которого выслали в Камбре, она уважала и ценила этого человека.
После изгнания Фенелон опубликовал книгу под названием "Телемак". Замысел был остроумный. Под покровом древнегреческой старины автор изобразил французские порядки. В одной из глав, под вымышленным именем, нетрудно было узнать Людовика XIV. Он ревниво относится к своей власти, окружает себя мелкими, нечистоплотными людьми, поэтому и предвидеть будущее ни ему, ни его окружению не под силу. Фактически Фенелон критиковал режим абсолютизма, представляя его как своего рода пустыню, где бесправное население лишено всех гражданских прав. Придворная жизнь невозможна без лести; стоит только отвернуться от монарха, как льстецы попирают смельчака ногами. К таким выводам пришел осужденный в Версале и в Риме архиепископ.
Жизнь Ментенон полна противоречий. Богобоязненная женщина, вопреки католической морали, стала любовницей короля. Все знала, многое могла и вместе с тем всего боялась, скрывая свои истинные мысли и эгоистические цели. Она обвенчалась с Людовиком XIV, но так и не была официально признана королевой.
История только через 170 лет после смерти Ментенон, уже во время Французской революции, поставила ее в один ряд с членами королевской семьи, похороненными в базилике Сен-Дени в Париже: их прах одновременно бьи развеян по ветру восставшими парижанами. В этот день к основательнице Сен-Сира отнеслись как к королеве.
Слова горькие, по-человечески трагические. Слова для надгробия маркизе Франсуазе де Ментенон.
