Отправлено: 17.01.11 22:50. Заголовок: Наверх 19. РУС..

19. РУСИЧИ

Первые письменные упоминания о славянах мы находим у римских писателей I века, которые сообщали, что на территории к западу и востоку от реки Вислы и к северу от Дуная жили племена винидов (или веннедов), как они называли западных славян. * Эти народы вели оседлую жизнь, занимаясь землепашеством и скотоводством.
В отечественной историографии укоренилось мнение, что славяне были мирным народом и вели исключительно оборонительные войны, лишь иногда совершая походы в ответ на агрессию противника. Как показывает изучение письменных источников, действия славян отнюдь не ограничивались самозащитой. Они также совершали набеги на своих соседей.
Из сообщений Маврикия, достаточно сумбурных и противоречивых, можно сделать выводы, что тактика славян была очень похожа на германскую. Славяне имели постоянные родовые дружины пеших и конных воинов. В случае необходимости род мог собрать ополчение, прошедшее подготовку на ежегодных военных сборах. Хотя Маврикий и утверждает, что славяне не знали строя, но судя по косвенным данным, например, по наличию больших, в рост человека, щитов, использовавшихся воинами первой шеренги, воевать строем они умели. Тот же Маврикий советует в случае неудачной атаки на славян отступить, дабы заставить их расстроить свой боевой порядок, преследуя противника. Скорее всего, славяне использовали клинообразное построение, наиболее характерное для их военной системы. Сочетание в бою рассыпной легковооруженной пехоты, конницы и строя тяжеловооруженных, также было сродни методам древних германцев. Как и они, славяне часто использовали в качестве оборонительного сооружения выставленные в круг повозки.
* Для восточнославянских племен существовало другое название - анты.
Постоянные межплеменные стычки и войны с соседями сделали славян умелыми бойцами. Эти воины часто служили наемниками у разных народов: византийцев, гуннов, готов, аваров, арабов.
Набеги славян вынудили византийцев восстановить старые римские пограничные укрепления на Дунае и построить новые - к северу и югу от Балканского хребта. Несмотря на это, славяне трижды осаждали Константинополь (в 626 г. - в союзе с аварами и два раза - в 811 и в 820 гг. - своими силами).

* * *

Постоянные нападения противников вынуждали славянские племена объединяться в мощные союзы; например, на востоке образовалась Киевская земля, а на севере - Новгородская. Они положили начало образованию русских княжеств.
Из летописных записей о походах киевских князей Олега, Игоря и Святослава против Византии видно, насколько серьезной армией обладали руссы. Войны с кочевниками - хазарами и печенегами - заставили русских князей создать сильную конницу. Состояла она из дружинников, способных также биться и в пешем строю, фалангой. Такого понятия как "конная фаланга" в описаниях мы не встречаем. Однако строй шеренгами или клин в конном бою наверняка использовался в сочетании с рассыпанными вокруг него "застрельщиками", прикрывающими построение. Наиболее сильные конные дружины имели южные княжества, находящиеся на границе со степью. На севере Руси кавалерии уделяли меньшее внимание. Природные условия заставляли развивать здесь пехоту и флот. Поэтому Новгород никогда не славился своими кавалеристами.
В дальних походах князья не использовали городское пехотное ополчение и обходились только личными дружинами и наемниками. Численность дружинников была невелика. Те цифры, которые нам сообщают летописи и византийские авторы - 60-80 тысяч воинов - преувеличены, по крайней мере, в десять раз.
Основу войска любого русского княжества составляли дружинники - профессиональные воины, в совершенстве владеющие всеми видами оружия и приемами конного и пешего боя. Они составляли обособленную категорию среди населения Руси, социальное положение которой было выше, чем положение крестьян, ремесленников, купцов и даже, в какой-то мере, духовенства. Но за привилегии дружинники расплачивались собственной кровью. Количество таких воинов на службе у князей колебалось от нескольких десятков до нескольких тысяч - в особенно крупных и богатых княжествах.
Дружина, как правило, делилась на "старшую" или "лучшую" - опытных воинов-ветеранов, проверенных в боях и "младшую" - набранную из только что обученной молодежи, часто сыновей старших дружинников. Обе эти части составляли боевую дружину. Помимо этого была еще и "кошевая" (от тюркского "кош" - котел), обозная часть, обеспечивавшая провиантом и снаряжением воинов и коней. Это тоже была почетная обязанности и несли ее покалеченные в боях ветераны, до тонкостей знающие, что нужно воину в походе и в бою.
Даже из кратких летописных сведений можно понять, чего дружинники стоили в сражении. В "Сказании о житии Александра Невского" описано участие нескольких таких воинов в битве на Неве (1240 г.):
"Первый - по имени Гаврило Олексич. Он напал на шнек и, увидев королевича, влекомого под руки, въехал до самого корабля по сходням, по которым бежали с королевичем; преследуемые им схватили Гаврилу Олексича и сбросили его со сходен вместе с конем. Но по Божьей милости он вышел из воды невредим, и снова напал на них, и бился с самим воеводою посреди их войска.
Второй, по имени Сбыслав Якунович, новгородец. Этот много раз нападал на войско их и бился одним топором, не имея страха в душе своей; и пали многие от руки его, и дивились силе и храбрости его.
Третий - Яков, родом полочанин, был ловчим у князя. Этот напал на полк с мечом, и похвалил его князь.
Четвертый новгородец, по имени Меша. Этот пеший с дружиною своею напал на корабли и потопил три корабля.
Пятый - из младшей дружины, по имени Сава. Этот ворвался в большой королевский златоверхий шатер и подсек столб шатерный. Полки Александровы, видевши падение шатра, возрадовались.
Шестой - из слуг Александра, по имени Ратмир. Этот бился пешим, и обступили его враги многие. Он же от многих ран пал и так скончался".
("Повести Древней Руси". - М., 1986 г.).
Часто в сражениях князья и бояре шли в атаку в первых рядах - ведь уважение воинов можно было заслужить лишь собственным примером:
"Итак встретились полки, а выехали вперед против татар Даниил Романович, и Семен Олюевич, и Василек Гаврилович. Тут Василька поразили копьем, а Даниил был ранен в грудь, но он не ощутил раны из-за смелости и мужества; ведь он был молод; восемнадцати лет, но силен был в сражении и мужественно избивал татар со своим полком. Мстислав Немой также вступил в бой с татарами и был он также силен, особенно когда увидел, что Даниила ранили копьем". ("Летописные повести о монголо-татарском нашествии").
Русские былины оставили нам достаточно образные сведения о том, что представляли собой дружинники в бою. Как правило, описание поединков идет по общепринятому шаблону. Вначале воины сражаются на всех видах имеющегося в наличии оружия, а "изломав" его, переходят к рукопашному бою, и здесь решается судьба поединка:

"Разъехалися на копья востры:
У них копья в руках погибалися,
На черенья копья рассыпалися;
Разъехалися на палицы боевые:
У них палицы в руках погибалися;
По маковкам палицы отломилися;
Разъехалися на сабли востры:
У них сабли в руках погибалися,
Повыщербили на латы кольчужныя,
Скоро они соходили со добрых коней,
Захватилися они во ухваточку,
Стали они боротися, ломатися.
Отмахнулась у Ильи ручка правая,
Подвернулась ножка левая,
Упадал Илья на сыру землю.
Садился Сокольничек на белы груди,
Вынимал ножище-кинжалище
И стал смеятися-ругатися:
"Пора ти, старому, в монастырь идти,
Постричься во старцы, в игумены;
А ежели нет бессчетной золотой казны,
Я тебе дал бы до люби".
Разъярилось сердце богатырское,
Раскипелась кровь молодецкая:
Как ударил он Сокольника в черны груди,
И вышиб его выше лесу стоячего,
Ниже облака ходячего..." (25).

Часто русские богатыри в былинах выходят либо один на один с целым войском, либо в очень ограниченном числе. Летописи донесли до нас такие случаи, когда один выходил против трехсот (речь идет о воине Рогдае. "Никоновская летопись"), а другой (Олег Ратиборович. "Радзивиловская летопись") в одиночку "избиша" вражескую дружину. Также как в аналогичных случаях со скандинавскими сагами, можно допустить, что нечто подобное могло происходить на самом деле. Конечно, речь не идет о войске в несколько тысяч человек, но случалось, что несколько десятков, а то и сотен врагов дружинник действительно разгонял в одиночку. Это не означает, что всех он уничтожал поголовно. Противники, видя уникальное боевое искусство воина, просто разбегались, не рискуя вступить с ним в бой.
"В год 984 пошел Владимир на радимичей. Был у него воевода Волчий Хвост; и послал Владимир Волчьего Хвоста вперед себя, и встретил тот радимичей на реке Пищане и победил радимичей Волчий Хвост. Оттого и дразнят русские радимичей, говоря: "Пищащы волчьего хвоста бегают". ("Повести Древней Руси").
Несомненно, воевода сражался в бою не один, а с дружинниками. Но было их слишком мало по сравнению с войском. В противном случае насмешек русских радимичи не вызвали бы.
В былинах такие пересказы украшались множеством эпитетов и образными сравнениями:

"И наехали удалы добры молодцы.
Те же во поле быки кормленые,
Те же сильные могучие богатыри,
И начали силу рубить со краю на край,
Не оставляли они ни старого, ни малого,
И рубили они силу сутки пятеро,
И не оставили они ни единого на семена,
И протекала тут кровь горячая,
И пар шел от трупья по облака" (121).
Иногда, чтобы победить вражескую силу, былинные богатыри использовали подручные средства: "Рассержалось у Илейка сердце богатырское, Расходились плечи могучие: Захватил он в шляпу грецкую землю- сорок пять пудов, Метал шляпой в Идолища поганого, Попадал ему в буйну голову, - Полетела голова, ровно пугвица" (25). А то и: "Ухватил поганого татарина за резвы ноги, Начал татарином помахивать..." (25).

Тем самым в былине подчеркивается невиданная сила героя. Победить врага привычным оружием - факт уже неудивительный и как бы обыденный.
Исследования показывают, что у былинных богатырей были реальные исторические прототипы, совершавшие реальные подвиги, разумеется, приукрашенные певцом.
Кроме дружины, в войска княжеств входили полки "воев", состоящие из городского населения. Они составляли пешую часть армии. Разумеется, вооружение воев было не таким богатым и разнообразным, как у дружинников, но владеть им они умели, так как во многих русских городах устраивались ежегодные военные сборы. Вои составляли основную массу пешего строя - фаланги.
В походах широко использовались наемники - разного рода "охочие люди"; публика, в большинстве своем, сомнительная и требующая особого пригляда, но зато являющаяся на место сбора со своим оружием и провиантом. Участвовали в них также наемники-иностранцы из числа кочевников, скандинавов и народов Восточной Европы.
В XIII веке разрозненным русским княжествам, постоянно воюющим между собой, пришлось столкнуться с мощью монгольского войска.
Из дошедших до наших дней летописных сведений о монгольском нашествии 1237 года наиболее интересна "Повесть о разорении Рязани Батыем", а точнее момент, связанный с именем Евпатия Коловрата. Хотя эта повесть и датируется современными исследователями XVI веком, судя по всему, ее автором использовались какие-то более древние, не сохранившиеся источники.
"И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время (во время штурма Рязани - В.Т.) в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловредного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую, и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви сожжены, люди убиты.
...И собрал небольшую дружину - 170 человек, которых Бог сохранил вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпатий же насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так храбро и мужественно, что и сам царь устрашился... И послал шурша своего Хоставрула на Евпатия, а с ним сильные полки татарские. Хоставрул же похвалился перед царем, обещал привезти у царю Евпатия живого. И обступили Евпатия сильные полки татарские, стремясь его взять живым. И съехался Хоставрул с Евпатием. Евпатий же был исполин силою и рассек Хоставрула наполы до седла. И стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил, одних пополам рассекал, а других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой Евпатий крепкий исполин. И навели на него множество пороков, и стали бить по нему из бесчисленных пороков, и едва убили его. И принесли тело его к царю Батыю..." ("Повести Древней Руси").
Если взглянуть на текст с точки зрения реальности происходящего, то логично будет предположить, что Коловрат начал партизанскую войну в тылу у татар, нападая и уничтожая отдельные отряды и разъезды. Батый был вынужден бросить против него многочисленный корпус, которому удалось облавой загнать русских в какой-то укрепленный пункт, ибо вести стрельбу из пороков в открытом поле по одиночным мишеням бессмысленно, так как камнеметные машины предназначены для обстрела крупных площадей, С помощью осадной техники татары взяли штурмом укрепление и перебили русских воинов.
Создать сильную армию, пригодную для борьбы со степняками, Русь смогла только при московском князе Дмитрии Ивановиче. Но объединить силы окрестных княжеств еще недостаточно. Для боя с конными массами ордынцев нужна была какая-то новая тактика.
Интересная мысль прозвучала в статье Александра Левина "Битва на Боже" (из книги "Дорогами тысячелетий"). Он выдвинул версию о массовом применении бердышей, так называемых "перукарнийских ножей", московскими воинами в битвах на Боже и Куликовом поле (то, что бердыши использовались на Руси еще в XIV веке, доказали археологические раскопки на Куликовом поле):
"И всадник и конь были защищены доспехами. Но у коня оставалось одно незащищенное место - брюхо. Поэтому древко бердыша, на конце которого было копьецо, всаживалось в землю наклонно под углом 60°. Древко втыкалось по ходу коня. Бердыш, отточенный до остроты бритвы, тупием надевался вниз, острием - вверх. Нижний конец, снабженный железной плоской косицей, прикручивался к древку сыромятным ремешком. Дополнительно бердыш прикреплялся к земле посредством пропуска через все отверстия на тупике крепких волосяных веревочек, которые привязывались к вбитым в землю колышкам. Присаженный таким образом бердыш мог выдержать до десятка лошадей, рассекая подпруги и на всю длину брюхо коня.
Бердыш предназначался и для уничтожения всадника. Всадник летел прямо головой на остроконечный приподнятый конец бердыша и погибал. Волосяные веревочки - это настоящие силки для коня" (55).
В самом деле, каким еще способом можно было эффективно использовать бердыш в XIV веке? Позднее стрельцы применяли его как подставку под пищаль. Но стоило ли создавать столь сложную конструкцию, если можно воспользоваться, по примеру европейских мушкетеров, сошкой? Бердышом можно было рубить! Да, действительно, им можно было наносить эффективные рубящие удары. Но вооружать таким оружием всех в строю было нецелесообразно, потому что воспользоваться бердышами могла лишь незначительная часть воинов.
К. В. Асмолов в статье "Соперник меча" ("Боевое искусство планеты" N 8-10, 1993 г.) предполагает, что действия бердышом могли выглядеть следующим образом:
"Российский бердыш - оружие гораздо более многофункциональное. Его достаточно длинный выем, образуемый у топленным в древко нижним концом лезвия, полностью защищает руку, которой очень удобно держать древко в этом месте, особенно, когда нужно сменить дистанцию боя. В отличие от других видов топора, бердышом удобно работать обратным хватом, действуя им подобно косе - так и поступали вооруженные им воины, двигающиеся в первых рядах пехотинцев и подрубающие ноги врагу. Общая длина бердыша с древком колебалась от 145 до 170 см, а длина его лезвия - от 0,5м до 80 см".
Автор статьи не учел, что "двигающиеся в первых рядах" воины, снабженные таким оружием, будут мгновенно расстреляны из луков или переколоты более длинными копьями противника. Ведь длина бердышей намного меньше длины копий, а воины, работающие ими двумя руками, не смогли бы воспользоваться щитами. Скорее всего, такие бойцы составляли вторую шеренгу, находясь под прикрытием щитоносцев. Оттуда им было бы удобно наносить рубящие удары через плечи воинов первой шеренги. Намного эффективнее могло быть использование бердышей в рассыпном бою, но реалии сражений XIV века не позволяли сделать такую тактику массовой. Едва ли пехотинцы рискнули бы атаковать строй лучников или конницу противника с холодным оружием врассыпную. Это стало возможным лишь в XVI-XVII веках, когда в связи с развитием огнестрельного оружия доспехи стали постепенно выходить из употребления, а тактика начала меняться.
Версия А. Левина несомненно достойна внимания, новее же до конца не продумана. Неубедительна и сложна крепежная конструкция. Постройка такого сооружения потребовала бы слишком много времени. Если бердыши и использовались в качестве заграждения, то устанавливались они способом более быстрым и надежным. Например, шнурки не привязывались отдельно к каждому колышку, а крепились к двум большим кольям, вбитым позади соседних бердышей. Можно предположить также, что через отверстия или кольца в лезвиях "перукарнийских ножей" продевалась проволока, которую воины протягивали от одного к другому через десять-двадцать бердышей, посекционно. Таким образом, пространство между отдельными ножами было полностью перекрыто для прохода. Для большей жесткости конструкции каждый бердыш снизу мог подпираться сошкой.
Правда, такая преграда была непроходимой только для конницы, пехота же могла повалить бердыши и двигаться дальше. Не по этой ли причине Мамай приказал воинам своих центральных полков спешиться перед Куликовской битвой?
Вести бой пешими на открытом пространстве нехарактерно для степняков. Этот случай - чуть ли не единственный в истории. Генуэзские пехотинцы, если и сражались в рядах войска Мамая, то число их было ничтожно. Этот факт вполне убедительно обосновал М. Горелик в статье "Куликовская битва 1380 г. Русский и золотоордынский воины". ("Цейхгауз" N 1):
"...а что касается "фрязей" - итальянцев, то столь излюбленная авторами "черная генуэзская пехота", идущая густой фалангой, является плодом, по меньшей мере, недоразумения. С генуэзцами Крыма у Мамая в момент войны с московской коалицией была вражда - оставались лишь венецианцы Таны-Азака (Азова). Но там их было - с женами и детьми - лишь несколько сотен, так что эти купцы могли лишь дать деньги на наем воинов. А если учесть, что наемники в Европе стоили очень дорого и любая из Крымских колоний могла содержать лишь несколько десятков итальянских или вообще европейских воинов (обычно охрану несли за плату местные кочевники), число "фрязей" на Куликовом поле, если они туда и добрались, далеко не доставало и до тысячи".
Следовательно, Мамаю оставалось рассчитывать только на собственные силы.
Русские могли поставить "перекарнийские ножи" в центре и на своем правом фланге. Левый же край оставили открытым, как бы предоставляя возможность монголам атаковать в конном строю. Туда степняки и направили свой основной удар, и там-то их ждала засада.
В центре пешие воины Мамая прошли преграду и завязали рукопашную. А на своем левом фланге монгольские конники не смогли преодолеть заграждение. Здесь дело даже не дошло до серьезных столкновений. Те небольшие отряды степняков, которым удавалось просочиться через ряды бердышей, русские без труда уничтожали. Когда же настал нужный момент, московские пешие стрелки по приказу повалили заграждения, давая возможность беспрепятственно пройти собственным конным дружинам.
С усовершенствованием огнестрельного оружия менялось вооружение русской армии; так, бездоспешные воины стали удобной мишенью для татарских лучников. Кочевники могли издали расстреливать слабозащищенных русичей, даже не пытаясь преодолеть бердышовые заграждения. Нужда заставила русских придумать новый способ борьбы с татарской конницей - "Гуляй-город".
Но "Гуляй-город", в свою очередь, был неудобен чрезмерной громоздкостью, не на всякой местности его можно было поставить. В дальнем походе такое сооружение отягощало армию. Позже ему на смену был изобретен заслон из "рогаток", очень удобный, компактный, легкий в сборке, а главное, создающий серьезную преграду не только для конницы, но и для пехоты.

Отправлено: 18.01.11 21:55. Заголовок: Наверх 21. ЕВРОП..

21. ЕВРОПЕЙСКОЕ РЫЦАРСТВО

На эту тему было написано много художественных произведений и научных исследований. В советской историографии чаще придерживались мнения о почти полной несостоятельности рыцарства. Главным доводом автором обычно была "чудовищная тяжесть доспехов", в которых невозможно сражаться. Если рыцарь сидел верхом на коне, то он еще чего-то стоил как боец, но как только его сбросили - тут он воевать не мог.
"В своем защитном вооружении рыцарь был настолько неуклюж, что если его сбивали с коня, то он сам без посторонней помощи не мог встать на ноги.
...Кавалерия рыцарского типа была неповоротливой. Это были тяжелые, медленно двигавшиеся войска. В атаку рыцарь шел шагом, в лучшем случае рысью". (103, т. 2). Не лучше конных рыцарей была их пехота:
"Пехота потеряла свое боевое значение и была подчинена рыцарю. Отсутствие дисциплины в рыцарском войске исключало возможность управления ходом боевых действий. Бой являлся единоборством рыцарей. О развитии тактических форм не могло быть и речи".
"С закабалением крестьянства пехота потеряла свои боевые качества и по существу уже не имела в бою какого-либо серьезного значения. Вскоре служба в пехоте стала презираться как обязанность рабов и крепостных. Пехотинец - это не воин, а слуга". (103, т. 2).
Удручающая картина... Но при этом невольно задумываешься: как же получилось, что Европа, имея ни к чему не пригодные армии, сумела организовать на Восток восемь Крестовых походов? Как получилось, что европейские рыцари умудрялись успешно воевать и одерживать победы над, якобы во всем превосходящими их в бою "легкими сарацинскими всадниками"? Ведь такие армии должны были быть разгромлены в первом же походе. Почему монголы, имея столь мощное организованное войско и одержавшие несколько побед в Восточной Европе, не рискнули идти дальше? Ссылка на то, что они-де обескровили армию, понеся слишком большие потери в походе на Русь, малоубедительна.
Что-то все-таки мы недопоняли, пытаясь разобрать средневековую европейскую военную систему, и судим о ней слишком прямолинейно.
Пожалуй, я не ошибусь, сказав, что М. Горелик - первый историк в СССР, который по-новому взглянул на средневековое рыцарство. Его статья в журнале "Вокруг света" - "О Бальмунге, Люрендале и..." стала, своего рода, открытием для наших читателей, она неоднократно перепечатывалась в разных изданиях целиком или фрагментарно. Благодаря ей, многие наконец поняли, насколько хорошо обучено и боеспособно было европейское рыцарство.
Однако и М. Горелик не ушел от некоторой тенденциозности в изображении отношения рыцарей к пехоте:
"Но до XIVв. исход сражения всегда определяли немногие господа рыцари, многочисленные же слуги - пехотинцы были для господ хоть и необходимым, но лишь подспорьем. Рыцари их в расчет вообще не принимали. Да и что могла сделать толпа необученных крестьян против закованного в доспехи профессионального бойца на могучем коне? Рыцари презирали собственную же пехоту. Горя нетерпением сразиться с "достойным" противником - то есть, рыцарем же, - они топтали конями мешающих им своих пеших воинов".
Толпа необученных крестьян действительно мало что могла сделать в открытом рукопашном бою, но разве из таких бойцов стали бы рыцари комплектовать свои боевые отряды? Думается, что, сами будучи профессионалами, они прекрасно представляли, какими качествами должны обладать воины их дружин и мало вероятно, что стали бы содержать и кормить абсолютно необученных и негодных для боя крестьян, тем более понимая, что от уровня подготовки дружинников будет зависеть их собственная жизнь.
От боеспособности и численности "гезитов" или "антустрионов" (так назывались дружинники у англосаксов и меровингов) также зависели престиж и толщина кошелька самого владельца. Наниматель не стал бы платить рыцарю и его ничего не стоившим в бою воинам крупные суммы денег. Разумеется, мы не должны исключать возможности того, что рыцарь в случае необходимости мог набрать в войско и необученных крестьян из своих владений, например, для обороны замка или для создания иллюзии большого войска. Такие "воины" могли принять участие и в бою, скажем, образуя задние ряды пехотного построения и создавая напор на передние, состоящие из обученых дружинников. Но сомнительно, что рыцарь сознательно послал бы такое воинство в битву: во-первых, понимая, что толку от них все равно не будет, а во-вторых, если он лишится крестьян, то кто будет кормить его профессиональных воинов?
Что до тех случаев, когда рыцари топтали свою пехоту, то такое, действительно, имело место, например, в битвах при Куртре( 1302 г.) и Кресси (1346 г.). Но стоит ли проводить параллель между этими фактами и "презрением" к пехоте? Кто сейчас может сказать, при каких обстоятельствах произошли эти несчастья Возможно, виной тому были какие-то тактические промахи. Может быть, коннице просто не хватило места, чтобы обогнуть отступающих арбалетчиков, и всадники попытались пройти между ними. Такое случалось и позже, например, в XIX в., когда в Бородинском сражении конница, отступая, неслась прямо на собственную пехоту, последней пришлось лечь, чтобы пропустить всадников над собой и сохранить строй. Сомнительно, что после такого маневра все пехотинцы остались целы и невредимы, однако это не дает повода говорить о презрении всадников к пехотинцам.
Мнение, что рыцарь представлял единственную реальную силу на полях сражений, слишком поверхностно. Сам же Горелик сообщает:
"Например, во всей Англии в 70-х годах XIII в. было 2750 рыцарей. В боях участвовало обычно несколько десятков рыцарей, и лишь в больших сражениях они исчислялись сотнями, редко переваливая за тысячу".
Конечно, отношение к численности войск в средние века было другим, нежели сейчас, и армия в полторы-две тысячи воинов уже считалась большой. Но даже в таком войске могли ли два-три десятка рыцарей представлять собой силу, способную решить участь всего сражения?
Отряды, которые мы привыкли называть "тяжелой рыцарской конницей", на самом деле состояли в основном из рыцарских дружинников, сами же рыцари с их оруженосцами составляли лишь небольшую их часть.
Разумеется были и нищие рыцари, не имевшие никакой дружины, так называемые "одноконные" или "однощитные", но все равно их было недостаточно, чтобы создать целый конный отряд, состоящий из одних только рыцарей. Часто художники не учитывают этих нюансов и изображают всех всадников в великолепных рыцарских доспехах. На таких рисунках рыцарское войско действительно выглядит мощным и непобедимым.
Рыцари и их тяжеловооруженная конница часто вели бои спешенными, например, воины короля Арнульфа спешивались при штурме норманнских укреплений (891 г.) и при осаде Рима (896 г.). Отгон Нордгеймский сообщает, что в сражении с Генрихом IV в 1080 году на реке Эльстер часть саксонских рыцарей рубилась пешими; то же происходило в сражении при Блейхфельде (1086 г.), а об армии Конрада III в 1147 г. под Дамаском Вильгельм Тирский говорит: "спешились, как это обычно делают германцы в исключительных положениях".
В сражении при Норталлертоне (1138 г.) английское ополчение отбило атаку шотландцев благодаря тому, что рыцари спешились и составили его первую шеренгу. В Крестовых походах, осаждая такие города, как Никея, Антиохия, Иерусалим, Дамаск, Аскалон, Акра, Константинополь, рыцари и их тяжеловооруженные дружины шли в первых рядах атакующих пехотинцев. При Кресси, Пуатье (1356 г.) и Азенкуре (1415 г.) рыцари тоже спешивались и бились в строю пехоты.
Могли ли рыцари с презрением относиться к пехоте, если сами часто сражались пешими?
Вильгельм Бретонский в "Филиппиаде" пишете битве при Бувине (1214 г.):
"Граф, столько раз без ущерба укрывавшийся под защиту пехотинцев, ни с какой стороны не боялся возможности вреда, так как наши всадники, сами сражаясь мечами, оружием коротким, боялись нападать на вооруженных всадников, - копье же длиннее мечей и ножей, - и строй, подобный тройной ограде, не давал подступа к воинам, расставленным обдуманно". (52, т. 3).
Насколько большое значение придавали в средние века пехоте, видно из сообщений английского хрониста Гиральда Кембрийского. Вот отрывок из его рассказа о завоевании Ирландии (1188 г.) Генрихом II:
"Я знаю, что хотя в той земле выдающиеся воины и весьма опытны в военном деле, однако галльское рыцарство значительно отличается как от ирландского, так и от валлийского. Ибо там ищут ровной, здесь же пересеченной местности, там - полей, здесь - лесов, там тяжелое вооружение считается почестью, здесь - бременем, там побеждают устойчивостью, здесь - подвижностью, там рыцарей берут в плен, здесь - обезглавливают, там их выдают за выкуп, здесь - рубят.
В самом деле, если войска сходятся на равнине, то тяжелое и сложное вооружение - как деревянное, так и железное - отлично защищает и украшает рыцарей; напротив, когда сражаются на узком пространстве, в лесистой или болотистой местности, где пехотинцы передвигаются лучше, чем всадники, следует предпочесть легкое вооружение. Ибо против бездоспешных мужей, которые в первой почти стычке либо побеждают, либо терпят поражение, вполне достаточно легкого оружия; когда же отряд быстро отступает по сжатой теснинами или пересеченной местности перед отрядом в тяжелых доспехах при седлах высоких и с загибами назад, трудно слезать с коней и труднее садиться нам на них, всего труднее идти пешком, когда это требуется.
Итак, для всякого похода ирландцы и валлийцы, возросшие в округе Уэлса, - народ испытанный в тамошних враждебных столкновениях, - весьма пригодны; обычаи их сложились в постоянном общении с другими племенами, они смелы и подвижны, склонны к риску, по велению Марса то ловкие в обращении с конями, то проворные в пешем строю; неразборчивые в пище и питье, готовые обходиться в случае надобности как без Цереры, так и без Вакха. При таких начато завоевание Ирландии, при таких будет оно доведено до конца...
Против тяжеловооруженных, полагающихся только на собственную силу и силу своего оружия, стремящихся сразиться на равнине и добивающихся победы силой, свидетельствуем мы, несомненно, необходимы воины сильные и в доспехах.
Против легковооруженных и проворных, на неровной местности, следует применять воинов с легким вооружением, имеющих опыт преимущественно в такого рода стычках. И вот еще о чем следует заботиться в битвах с ирландцами, - чтобы всегда стрелки были там и здесь примешаны к рыцарским эскадронам. Нужно это для того, чтобы стрелами воспрепятствовать ущербу от камней, которыми ирландцы в схватке обычно встречают тяжеловооруженных, а сами, благодаря проворству то подбегают, то убегают". (52, т. 3).
Из описания видно, насколько разумно в средние века учитывались обстоятельства боя, чтобы выбрать наиболее подходящий при данных условиях род войск.
В свои личные дружины рыцари стремились в первую очередь набирать стрелков (пехотинцев и всадников): лучников, пращников и арбалетчиков. Если у них не было возможности обучить таких воинов из собственных крестьян, то пользовались услугами наемников. Иметь линейную пехоту, сражающуюся строем, как отдельный род войск, скорее нужно было крупным феодалам: графам, герцогам, королям, ведшим войны глобального масштаба.
Для небогатого рыцаря этот род войск был лишь обузой: во-первых, таких пехотинцев вполне могли заменить спешенные тяжеловооруженные всадники, умеющие образовывать построения и создавать прикрытия для стрелков, а во-вторых, от легких стрелков в бою больше пользы, чем от линейных пехотинцев, так как первых можно использовать многофункционально.
Часто, следуя древнегерманской тактике всадники шли в бой вперемежку с пешими стрелками. Саба Маласпина сообщает, что перед сражением при Беневенте (1266 г. Карл Анжуйский давал такие советы:
"Лучше наносить удары коням, чем людям, и колоть острым концом меча, а не лезвием, так, чтобы, когда неприятельские кони будут падать под вашими ударами, быстрая рука наших пехотинцев с легкостью ранила и умерщвляла всадников, поверженных на землю и медлительных из-за тяжести оружия. Проявление доблести вашей при первой же стычке может быть облегчено и иначе. Каждый рыцарь пусть имеет при себе пехотинца, а кто двух, если может, даже если не в состоянии иметь других, кроме рибальдов (наемников - В. Т.). Ибо военный опыт доказывает, что они необходимы и чрезвычайно полезны как для умерщвления вражеских коней, так и для истребления тех, которые сброшены с коней". (52, т. 3).
В том, что рыцарь в бою стремился сойтись в рукопашной с равным себе, надо видеть, скорее, практический расчет, чем пренебрежение к пехотинцам. От того, что рыцарь перебьет десяток-другой стрелков, монет у него в кармане не прибавится, а вероятность оказаться убитым при этом даже выше. Поединок с равным приносил победителю тройную выгоду: во-первых, отряд противника лишался командира; во-вторых, победа прибавляла славы, а в-третьих, что немаловажно, с побежденного можно получить выкуп за свободу. Эти причины обычно и определяли выбор рыцарем соперника:

"Меж тем сошлись вплотную два царственных бойца.
Хотя над ними копья свистели без конца
И дротики впивались вкрай их щитов стальных,
Лишь за своим противником следил любой из них.
Вот спешились герои и начали опять
Ударами лихими друг друга осыпать
Не замечая даже, что бой вокруг идет
И в них, что ни мгновенье, летит копье иль дрот (94).

Рыцарский поединок не обязательно представлял собой честный поединок один на один. В ход его могли вмешаться и оруженосцы, и простые воины.
Вряд ли стоит пытаться систематизировать методы боя средневековья, стараясь на основании тех или иных сражений свести их к единой тактике.
Сражения, как и участвовавшие в них рода войск, были разнотипны. Например, в бою при Штильфриде (Мархфельде) в 1278 г. участвовала только тяжелая кавалерия без поддержки пехоты, а в битве при Грюнвальде (1410 г.), принимали участие все рода войск. Качественный и количественный состав армии или отряда зависел не столько от желания, сколько от финансовых возможностей владельца или нанимателя.
Слабость европейских армий и, в частности, пехоты была не в плохой индивидуальной подготовке воинов, а в отсутствии сильной государственной власти - как в Македонии, Риме или Византии. Повторялась та же ситуация, что и с хирдами викингов. Каждая рыцарская дружина была обучена вести бой только своим составом. Например, феодал имел на службе пятьсот воинов разных родов войск; они учились вести перестроения, прикрывать друг друга, производить атаки и отступления только в пределах этой полутысячи. Для небольшого боя этого было достаточно. Но, если король собирал войска для крупного похода, то на место сбора каждый феодал являлся со своей дружиной. Любая такая скара была хороша сама по себе, однако взаимодействовать в бою с другими она не умела. Воины не имели возможности пройти общие военные сборы, где они смогли бы обучиться совместным действиям. Слабая королевская власть не могла создать таких условий и ввести жесткую дисциплину. Поэтому в боях каждый крупный и даже мелкий феодал частенько действовал самостоятельно, по своему усмотрению.
Лишь иногда королю удавалось сплотить вассалов под своей властью и заставить войска действовать согласованно. В 111-м Крестовом походе войско Ричарда Львиное Сердце было самым сильным в европейской армии и одерживало победу за победой. Самыми крупными из них были Арсуфская (1191 г.) и победа под Яффой (II 92 г.). Причем хроникеры рассказывают, что в войске Ричарда было не больше десятка лошадей, одну из которых отдали королю, а это значит, что почти вся конница и рыцари вынуждены были сражаться пешими.
Массовый падеж лошадей от бескормицы, отсутствия воды, трудных переходов, зноя, сарацинских стрел в Крестовых походах сделали пехоту единственной реальной силой, способной противостоять атакам турок-сельджуков.
Понимание того, что только сильное войско с единым командованием и системой обучения может привести к победе, заставило рыцарей объединяться в ордена. Именно в Крестовых походах возникли Храмовник (Тамплиеры), Иоанниты (Госпитальеры) и Тевтонцы. Жесткая дисциплина, принятая уставом позволяла контролировать войска в бою. Ордена славились боеспособностью своей пехоты.
Аналогичный рыцарский союз, носивший название ордена Меченосцев, возник в Прибалтике в 1202 г. Рыцари планомерно и целеустремленно захватывали земли местных племен, пока два крупных поражения: при Эмайыги (1234 г.) от князя Ярослава Всеволодовича (отца Александра Невского) и от литовского князя Миндовга под Шавлями (1236 г.), не создали угрозу их собственному существованию. Понимая, что самостоятельно им не выжить, остатки Меченосцев объединились с Тевтонцами, ранее устроившимися в Пруссии, и создали новый орден -Ливонский (1237 г.). С ним-то и пришлось иметь дело Александру Невскому на Чудском озере (1242 г.).
Ход этой битвы подробно описан в исторической литературе. Сейчас, когда известны результаты сражения, нам кажется глупым поступок ливонцев, атаковавших Александра, построившись "свиньей". Ведь это же так просто: русские легко охватят клин с флангов, окружат и уничтожат!
Однако магистр ордена был далеко не глуп и знал, что делал. Целый ряд причин заставил его выбрать именно такой боевой порядок. Во-первых, состав войска, основная часть которого была набрана из прибалтийских племен
- ливов и эстов (русские называли их "чудь"). Собственно немцев было немного; можно предположить, что не более двух тысяч кнехтов, несколько сотен из которых были всадниками и три-четыре десятка рыцарей. Союзная армия была слишком ненадежна в бою и развернутым строем ее ставить было опасно.
Во-вторых - природные условия. Возможно, лед на озере сильно подтаял и оставалась лишь неширокая надежная ледяная полоса, по которой можно было пройти только узким фронтом.
В-третьих - в войске, судя по всему, было мало стрелков, которые смогли бы оказать должное сопротивление многочисленным русским лучникам. Клин был эффективен еще тем, что с помощью такого построения можно спрятать бездоспешное союзное воинство за хорошо защищенными рыцарями. Фронт строя был ограничен и русские стрелки могли поражать лишь несколько целей -рыцарей, облаченных в надежную броню. Особого урона от стрел ливонцы и не понесли. Массу следующих за конницей наемников прикрывали с флангов и тыла пешие кнехты, чтобы перекрыть им доступ к бегству.
В таких условиях магистр мог рассчитывать только на скорость удара.
Он надеялся быстро прорвать центр русского войска и выйти ему в тыл.
Александр в этом случае не успел бы зажать клин "в клещи". Все было продумано ливонцами достаточно логично, если бы не санный обоз, предусмотрительно поставленный Невским позади центрального полка, состоящего из ополченцев. Этот факт орденская разведка упустила.
Скорым шагом, стараясь не нарушать строя и сохраняя силы людей и коней, ливонские воины подошли к противнику и за 100-70 шагов атаковали бегом. Как и предполагал Александр, они разогнали русских лучников и мощным ударом протаранили центральный полк, но завязли на берегу среди камней и саней. Тут немцы были атакованы с обоих флангов дружинниками.
Ливы и эсты оказали слабое сопротивление и бросились бежать. Их преследовали и рубили по всему озеру. Немцы продержаться в одиночку долго не смогли. Часть их во главе с магистром сумела пробиться и уйти. Другую часть русские оттеснили на тонкий лед, где орденские воины стали проваливаться и тонуть.
Русский летописец ничего не сообщает о потерях Александра Невского, зато потери ордена указаны точно:
"...А паде немец 500, а чуди бесчисленное множество, а руками еша немец 50, нарочитых воевод и приведоша я в Новгород...". ("Софийская летопись").
Немецкий хронист в "Рифмованной хронике" сообщает: "20 рыцарей убито, 6 взято в плен". Автор ничего не говорит о потерях среди кнехтов и союзников. "Нарочитые" (назначенные, выделенные) воеводы - это, скорее всего, младший командный состав: десятники, сотники...
Средневековый рукопашный бой подробно описан в поэме "Песнь о Нибелунгах", созданной в XIII веке, гениальном произведении средневековой литературы. Автор его прекрасно разбирался в военном деле:

"Разили Синдольд, Хунольд и Гернот наповал
Столь быстро, что датчанин иль сакс не успевал
Им доказать как лихо умеет драться он
Немало слез тот бой исторг из глаз прекрасных жен.
...Датчане тоже были в бою не новички
В щиты вонзались с лязгом булатные клинки,
И ветер гул ударов над полем разносил.
Дрались под стать союзникам, и саксы что есть сил.
...А в самой гуще боя стоял немлшй стук -
То Зигфрид Нидерландский крушил щиты вокруг.
Делила с ним дружина нелегкий ратный труд:
Куда бы он ни ринулся, она уж тут как тут.
По ярким шлемам саксов текла ручьями кровь.
В ряды их королевич врубался вновь и вновь.
За ним никто из рейнцев не поспевал вдогон
Клинком себе прокладывал путь к Людегеру он.
Три раза нидерландец сквозь вражью рать пробился.
Затем могучий Хаген с ним рядом появился,
Ищут уж утолили они свой пыл сполна:
Урок немалый понесла саксонская страна" (94).
Конный поединок описан следующим образом:
"Датчанин гневным взглядом окинул чужака
Коням всадили шпоры наездники в бока
Во вражий щит нацелясь, склонились копья их,
И Людегаст встревожился, хотя был могуч и лих.
С разбега сшиблись кони и на дыбы взвились,
Потом друг мимо друга как ветер понеслись.
Бойцы их повернули и съехались опять,
Чтоб счастья в схватке яростной мечами попытать.
Врага ударил Зигфрид, и дрогнула земля.
Столбом взметнулись искры над шлемом короля,
Как будто кто-то рядом большой костер зажег,
Бойцы друг друга стоили: взять верх никто не мог.
Все вновь и вновь датчанин разит врага сплеча.
Щиты звенят протяжно, встречая сталь меча
Тут Людегаста видя в опасности большой,
На помощь тридцать воинов спешат к нему толпой,
Но поздно: крепкий панцирь, сверкающий огнем,
Уже три раза Зигфрид успел рассечь на нем
Весь меч у нидерландца от вражьей крови ал
Беду почуял Людегаст и духом вовсе пал" (94).

Отправлено: 18.01.11 22:19. Заголовок: Наверх 22. ШВЕЙЦА..

22. ШВЕЙЦАРЦЫ И ПРОЧИЕ

Совершенно новую пехотную тактику, а точнее говоря, хорошо забытую старую - античную - в средние века применили швейцарцы. Ее появление стало результатом двухвекового боевого опыта швейцарских кантонов, на копленного в войнах с германцами. Только с образованием государственного союза "лесных земель" (Швиц, Ури и Унтеральден) в 1291 г. с единым правительством и командованием, смогла сложиться знаменитая швейцарская "баталия".
Гористая местность не позволяла создать сильную кавалерию, зато линейная пехота в сочетании со стрелками была организована блестяще. Неизвестно, кто явился автором этого строя, но несомненно, это был человек, знакомый с военной историей Греции, Македонии и Рима. Он использовал предыдущий опыт фламандских городских ополчений, применявших фалангу. Но швейцарцам нужен был такой боевой порядок, который позволял бы бойцам отражать атаки противника со всех сторон. Прежде всего такая тактика была предназначена для борьбы с тяжелой конницей. Баталия была абсолютно беспомощна против стрелков, ей с успехом могла противостоять организованная пехота. Ее уязвимость для метательных снарядов и стрел объяснялась тем, что в XIV в, повсеместно стал использоваться сплошной металлический доспех готического типа. Его боевые качества были столь высоки, что воины, и конные, и пешие, имеющие такое снаряжение, мало-помалу стали отказываться от крупных щитов, заменяя их небольшого размера "кулачными" - удобными для фехтования.
Чтобы как можно эффективней пробивать такой доспех, оружейники придумывали новые варианты оружия: годендаги, боевые молоты, алебарды... Дело в том, что у короткодревковых топоров, секир, чеканов для пробивания сплошного доспеха не хватало радиуса размаха, следовательно, их пробивная сила была невелика, и для того, чтобы пробить кирасу или шлем, требовалось нанести целую серию ударов (разумеется, были очень сильные физически люди, которые с успехом использовали и короткодревковое оружие, но таких было немного). Поэтому изобрели оружие ударного действия на длинном древке, которое увеличивало радиус удара и, соответственно, его силу, чему способствовало еще и то, что воин наносил удар двумя руками.
Это послужило дополнительной причиной отказа от щитов. Длина пики также вынуждала бойца манипулировать ею двумя руками, для пикинеров щит становился обузой.
Для собственной защиты пешие бездоспешные стрелки использовали щиты большого размера, составляя из них сплошную стену или действуя индивидуально.
Традиционно изобретение алебарды приписывают швейцарцам. Но ни в одной стране такое оружие не могло появиться вдруг, сразу. Для этого нужен длительный боевой опыт и мощная производственная база, имеющаяся только в крупных городах. Наиболее благоприятные условия для усовершенствования оружия в то время были в Германии. Швейцарцы же не изобрели, а систематизировали использование алебарды и пики в строю.
Баталии могли быть разных размеров и представляли собой квадраты в 30, 40, 50 воинов в ширину и глубину. Расположение пехотинцев в них, вероятнее всего, было следующим: первые две шеренги составляли пикинеры, облаченные в надежные защитные доспехи. Их пики не были особенно длинными и достигали 3-3,5 метров. Держали оружие двумя руками: первый ряд - на уровне бедра, а второй - на уровне груди. Воины имели и оружие ближнего боя. Так как основной удар врага принимали именно они, то и платили им больше, чем всем остальным. Третью шеренгу составляли алебардисты, которые наносили удары по пробившимся вплотную к первым рядам противника: рубящие - сверху или колющие - через плечи передних воинов. За ними стояли еще две шеренги пикинеров, пики которых были переброшены на левую сторону, по македонскому образцу, чтобы при проведении ударов оружие не сталкивалось с пиками воинов первых двух шеренг. Четвертый и пятый ряды работали соответственно первый - на уровне бедра, второй - груди. Длина пик у воинов этих шеренг была еще больше, она достигала 5,5-6 метров.
Швейцарцы при наличии алебардистов в третьей шеренге не использовали шестой ударный ряд. Это обусловливалось тем, что воины были бы вынуждены наносить удары пиками на верхнем уровне, то есть от головы, поверх плеч впередистоящих, а в этом случае пики бойцов шестого ряда сталкивались бы с алебардами третьей шеренги, тоже работавшей на верхнем уровне и ограничивали их действия тем, что алебардисты вынуждены были бы наносить удары только с правой стороны. Иногда воины внутри баталии менялись местами, в зависимости от складывавшейся боевой обстановки. Командир, для усиления таранного фронтального удара мог убрать алебардистов из третьей шеренги и перевести их в задние. Тогда все шесть шеренг пикинеров были бы задействованы по образцу македонской фаланги. Воины, вооруженные алебардами могли находиться и в четвертой шеренге. Такой вариант был удобен при обороне от атакующей кавалерии. В этом случае пикинеры первого ряда становились на колено, воткнув пики в землю и направив их остриями в сторону всадников противника, 2-я и 3-я, 5-я и 6-я шеренги наносили удары, как было описано выше, а алебардисты, поставленные в четвертый ряд, имели возможность свободно работать своим оружием, не боясь помехи со стороны первой шеренги. В любом случае алебардист мог достать противника лишь тогда, когда тот, преодолев частокол пик, врубался в ряды баталии. Алебардисты контролировали оборонительные функции построения, гася порыв нападающих, атаку же вели пикинеры. Такой порядок повторялся всеми четырьмя сторонами баталии.
Находившиеся в центре создавали давление. Так как в рукопашной они не участвовали, то плату получали наименьшую. Уровень их подготовки был невысок, здесь могли использоваться слабо обученные ополченцы. В центре же находились и командир баталии, знаменосцы, барабанщики и трубачи, которые подавали сигналы к тому или иному маневру.
Если первые две шеренги баталии могли выдержать обстрел врага, то все прочие были абсолютно беззащитны от навесной стрельбы. Поэтому линейной пехоте просто необходимо было прикрытие из стрелков - арбалетчиков или лучников, вначале пеших, а позже и конных. В XV веке к ним прибавились еще и аркебузеры.
Боевая тактика швейцарцев была очень гибкой. Они могли вести бой не только баталией, но и фалангой или клином. Все зависело от решения командира, особенностей местности и условий боя.
Свое первое боевое крещение швейцарская баталия получила у горы Моргартен (1315 г.). Швейцарцы атаковали австрийскую армию, находившуюся на марше, расстроив предварительно ее ряды сброшенными сверху камнями и бревнами. Австрийцы были разгромлены. В бою при Лаупене (1339 г.) участвовали уже три баталии, поддерживавших друг друга. Здесь проявились их великолепные боевые качества в схватке с фалангой ополчения города Фрейсбурга, которая была прорвана не боявшейся флангового охвата баталией. Тяжелая конница не смогла прорвать боевой порядок швейцарцев. Проводя разрозненные атаки, всадники были не в состоянии разорвать строй.
Каждому из них приходилось отбивать удары сразу, по меньшей мере, пяти человек. В первую очередь погибал конь, а всадник, лишившись его, уже не представлял опасности для баталии.
При Земпахе (1386 г.) австрийские кавалеристы пытались победить баталию спешенными. Имея лучшее защитное снаряжение, они фалангой атаковали швейцарцев, вероятно, в угол строя, и почти прорвали его, но положение спасла вторая подошедшая баталия, ударившая во фланг и тыл австрийцев; те обратились в бегство.
Однако не стоит считать швейцарцев непобедимыми. Известно, что они терпели и поражения, например, при СенЖакоб на Бирсе (1444 г.) от дофина (потом короля Людовика XI, использовавшего войска наемников, так называемой "вольницы арманьяков" (60,52).
Во Франции в это время тоже кипели страсти: в 1337 г. началась Столетняя война. Английская армия, реорганизованная Эдуардом III, была грозной силой. Основу ее составляла пехота: линейная, набранная из валлийских ополченцев и обученная воевать фалангой, и лучников, боевые качества которых хорош охарактеризовал Зедделер:
"Стрелки вооружены были луками в шесть футов длины и двумя видами стрел (легкими и тяжелыми).
Сверх того они имели короткие мечи и по две жерди, заостренные с обоих концов, и втыкаемые наклонно перед собой в землю, чтобы прикрыть себя от конницы.
Для обороны стрелки носили легкий шлем, грудные латы или кольчуги и небольшие круглые щиты, которые употреблялись только в схватках, а при действии луками привешивались к эфесам мечей. Но часто стрелки, увлекались неустрашимостью и желая свободно действовать, сбрасывали с себя не только латы и щиты, но и одежду.
Искусство, которым обитатели Англии издревле отличались в стрельбе из лука, опытность, приобретенная в частых войнах с шотландцами и валлийцами, и наконец обыкновение стрелков убивать сначала лошадей неприятельских всадников делали их крайне опасными для французов, а особенно для рыцарской конницы.
В сражениях стрелки употреблялись также для рукопашного боя. Они славились быстротою и стремительностью своих атак, повесив луки через плечо и взявшись за короткие мечи, они проникали в самую середину строя противников и резали их, не давая времени им прийти в порядок" (60).
Наряду с пехотой, войско имело тяжелую и легкую конницу. Тактика ее не отличалась от общеевропейской, описанной выше.
Ряд крупных сражений показал полное превосходство английской армии. Только перейдя к партизанской и позиционной войне, избегая крупных боев, французы наконец одержали победу в 1456 г.
Поражение во Франции привело к гражданской войне в Англии (1455-1485 гг.) между Ланкастером ("алая роза") и Йорком ("белая роза"). В таких сражениях, как Сент-Олбанс (1455 и 1461 гг.), Нортгемптон (1460 г.), Уайкфилд (1460 г.), Тоутон (1461 г.), Мортимерс-Крос (1461 г.) и Босворт (1485г.) главную роль играла пехота: тяжелая, вооруженная длиннодревковым оружием и воевавшая фалангой, и стрелки, взаимодействовавшие с линейной пехотой и с конницей. В этой войне был уничтожен почти весь рыцарский цвет королевства.
Когда столетняя война подходила к завершению, в Чехии началось национально-освободительное движение против германского императора (1420-1434 гг.). Организатором войска таборитов стал Ян Жижка, профессиональный воин-рыцарь, имевший немалый боевой опыт. Он взял за основу своей тактики старую идею использования в бою повозок. Чешские боевые возы были специально приспособлены для сражений. Пространство под колесами перекрывали толстые дубовые доски, подвешенные на цепях. Сами возы скреплялись цепями, а промежутки между ними также были прикрыты специальными щитами. Воины, находящиеся на повозках, могли прятаться за деревянным бордюром, имевшим бойницы для стрельбы. Практически, это была передвижная крепость.
Экипаж каждого воза состоял из четырех "молотильщиков" - воинов, вооруженных цепами, натренированных до такой степени, что своими цепами они умудрялись наносить 30-40 ударов в минуту, не делая ни одного промаха. Кроме них, в состав "воза" входили копейщики и стрелки: арбалетчики, лучники, аркебузеры или пращники.
Во время обстрела табориты прятались за укреплениями, ведя ответную стрельбу через бойницы. Когда же противник предпринимал атаку, пытаясь взять укрепление в рукопашной, в дело вступали молотильщики и копьеносцы. Имея более выгодное положение, чем враги, они сверху наносили удары. Из возов можно было строить сооружения разной конфигурации, в зависимости от местности.
Естественно, такой боевой порядок прорвать было очень трудно, а слаженные действия воинов помогали таборитам одерживать победу за победой:
при Витковой горе (1420 г), под Вышеградом (1420 г.), на горе Владарь (142! г.), у Габра (1422 г.), у Малешова (1424 г.), при Усти на Лабе (1426 г.), у Тахова (1427 и 1431 гг.).
Но вскоре это войско превратилось в "государство в государстве", со своими порядками и законами. Постоянные грабежи вынудили чешские города сплотиться и создать свой собственный "табор" для борьбы с таборитами. В бою у Липан (1434 г.) (Жижка к тому времени уже умер) они сошлись между собой и табориты потерпели сокрушительное поражение. Их отдельные отряды еще продолжали действия до 1452 года, но уже не в таких масштабах.
Благодаря своей новой тактике швейцарская пехота считалась в Европе непобедимой. Ее услугами воспользовался французский король Людовик XI, нанявший швейцарцев для борьбы с сильным герцогством Бургундским. Были одержаны новые победы при Грансон (1476 г.), Муртене (1476 г.) и Нанси (1477 г.). В последней битве Карл Смелый - герцог Бургундии - погиб и вскоре его государство вошло в состав французского королевства.
Для более эффективной борьбы с пехотой или спешенной конницей противника, построившейся в фалангу, швейцарцы еще в XIV веке придумали двуручный меч, размеры которого иногда достигали 2 метров. Способы действия этим оружием очень точно определил в своей книге П. фон Винклер:
"Двуручные мечи употреблялись только небольшим числом очень опытных воинов (трабантов или драбантов - В. И.), рост и сила которых должны превышать средний уровень и которые не имели другого назначения, как быть "Jouer d'epee a deus mains". Эти воины, находясь во главе отряда, ломают древки пик и прокладывают дорогу, опрокидывая передовые ряды неприятельского войска, вслед за ними по расчищенной дороге идут другие пешие воины. Кроме того Jouer d'epee сопровождали в стычке знатных лиц, главнокомандующих, начальников; они прокладывали им дорогу, а в случае падения последних, охраняли их страшными размахами шпаги, пока те не подымались при помощи пажей" (42).
Автор совершенно прав. В строю владелец меча мог занимать место алебардиста, но такое оружие было очень дорого и производство его было ограничено. Кроме того, вес и размеры меча позволяли владеть им далеко не каждому. Швейцарцы обучали работе таким оружием специально подобранных воинов. Они очень ценились и высоко оплачивались. Обычно они становились в ряд на достаточном растяни друг от друга впереди наступающей баталии и перерубали древки выставленных пик, а, если повезет, то и врубались в фалангу, внося сумятицу и беспорядок, что способствовало победе следовавшей за ними баталии. Чтобы обезопасить фалангу от меченосцев, французы, итальянцы, бургундцы, а затем немецкие ландскнехты были вынуждены подготовить своих воинов, владеющих такими мечам. Это привело к тому, что перед началом основной битвы часто происходили индивидуальные поединки на двуручных мечах.
Чтобы победить в таком поединке, воин должен был обладать умением высокого класса. Здесь требовалось мастерство вести бой как на дальней, так и на ближней дистанции, уметь сочетать широкие рубящие удары на расстоянии с мгновенными перехватами за лезвие меча, чтобы это расстояние сократить, успеть приблизиться к противнику на короткую дистанцию и поразить его. Широко применялись колющие удары и удары мечом по ногам. Мастера боя использовали технику ударов частями тела, а также захваты и подсечки.

* * *

Немецкий император Максимилиан I был настолько потрясен тактикой швейцарской пехоты, что решил создать такие войска в Германии. Сам император был отличным воином, о чем красноречиво рассказывают хроникеры:
"Император Максимилиан I, изучивший все способы тогдашнего боя, в юности своей обучался сперва без предохранительного оружия, а затем пешему бою с "богемским павезом", и бою на коне "с гусарским легким щитом", саблей, топором и метательной секирой" (101).
Такие войска, состоящие из наемников, назывались ландскнехты, а немецкий вариант построения баталии -"банда". Параллельно этот процесс шел и в Испании. Испанский вариант строя именовался "терция". Техника боя в строю была полностью скопирована у швейцарцев, поэтому немудрено, что в начале Итальянских войн (1494-1559 гг.) боевая выучка швейцарцев и их опыт превосходили немецкие. Но затем, возможно, немцы пересмотрели в своей тактике какие-то нюансы, что принесло ландскнехтам победу при Бикокке (1522 г.). Барон Зедделер на основании документов описывает пострение-банду следующим образом:
"Полк ландскнехтов разделенный на 10 рот и включавший в себе 4000 ратников, строился, по отчислении 1500 стрелков или аркебузеров, в 61 шеренгу и 50 рядов, ибо тогда было принято за правило иметь всегда неравное число шеренг. Впереди стояли три шеренги пикинеров, за ними одна шеренга амбардистов (алебардистов - В.И.), опять 10 шеренг пикинеров и одна шеренга с тремя знаменами, барабанщиками и прикрытием знамен, состоявшим из унтер-офицеров илюдей, вооруженных длинными мечами или короткими копьями; потом снова 10 шеренг копьеносцев и наконец, в самой середине полка четыре знамени со своим прикрытием. Задняя половина полка была выстроена таким же образом, как и передняя, но в обратном порядке" (59).
Интересно, что на приложенном Зедделером к книге плане на флангах банды первые два ряда составляют алебардисты. Возможно, что такой порядок применялся ландскнехтами при атаке на швейцарскую баталию или испанскую терцию, которые не были приспособлены к охвату флангов банды. Против фаланги такое прикрытие было бы неэффективно, потому что алебардисты не смогли бы сдержать напор пикинеров: во-первых, алебарда тяжелее пики и не так приспособлена к колющим ударам; во-вторых, она короче, а, стало быть, пикинер имел возможность достать алебардиста раньше. Перерубать пики алебардой не так удобно, как двуручным мечом, тем более, что пикинеры не держали свое оружие пассивно на одном уровне. Они постоянно манипулировали пиками по кругу или зигзагом для того, чтобы лишить противника возможности определить, в какое место будет нанесен удар и не позволить ему перерубить собственное древко.
Этот прием четко прослеживается в уставе Иоганна Якоба фон Вальхаузена "Учение и хитрость ратного строения пехотных людей" (переведенном на русский язык в 1647 г.):
"Чтобы всякому копьем умети воладети, и гораздо трясть и трясуч копьем надежно подлинно и гораздо толкнути и то всякому солдату надобно гораздо учиться..." (35).
Скорее всего, если была вероятность охвата банды с флангов, алебардисты менялись местами с третьей и четвертой шеренгами пикинеров. Единичные же нападения пехотинцев и всадников врага они могли отбить самостоятельно.
Испанцы для своей терции напрямую заимствовали тактику римской когорты. Они вооружили небольшими круглыми щитами три-четыре первых шеренги пикинеров, причем, судя по всему, воины первой шеренги пик не имели, а работали короткими массивными мечами. Перерубая оружие врага и прикрываясь от ударов щитами, они прокладывали дорогу для всей терции. Следующие за ними пять или шесть шеренг пикинеров действовали оружием по македонскому методу (171).
Способы боя терции, банды или баталии не были постоянными. В зависимости от количества и выучки бойцов того или иного рода, командиры могли выбрать наиболее подходящее к данным обстоятельствам построение. Большое значение при выборе играли рельеф местности и рода войск, используемые противником.
Вновь возросшее значение плотного строя повлекло за собой укорачивание клинкового оружия. Горожане, сражающиеся в фаланге, широко использовали разновидности "люсаков" - довольно грубого изготовления искривленных клинков. Пехотинцы из Албании и Далмации (страдиоты) использовали "баделеры", тоже с изогнутым лезвием, удобным для рубящих ударов. Швейцарцы имели короткое оружие - разновидности массивных кинжалов. Немецкие пехотинцы применяли "ландскнетту" - короткий меч с широким лезвием, носили его в горизонтальном положении, часто поперек живота, чтобы при нанесении удара пикой не задевать древком меч. При этом ландскнетта не путалась в ногах и не мешала в тесноте строя свободно передвигаться.

Отправлено: 18.01.11 23:02. Заголовок: Наверх 23. ТУРКИ ..

23. ТУРКИ

Турецкая экспансия в Европу началась еще в XIV в. После разгрома Византии ударам подверглись Болгария, Сербия, Албания, а затем Венгрия, Австрия и Польша.
Вначале основой турецкого войска была тяжелая конница - "сипаги" ("всадники"), делившаяся наулуфеджиев (ратников) и силихдаров (оруженосцев). Это была сильная кавалерия, сражающаяся в плотном строю на византийский манер. Первые шеренги составляли улуфеджии, защищенные броней вместе с лошадьми. Они наносили главный копейный удар. За ними (2-4 шеренги) следовали силихдары, вооруженные полегче и не имевшие конских доспехов. Тяжелые всадники владели луками и, если их строй нарушался, то кавалеристы поодиночке могли расстреливать врага на расстоянии.
Легкую кавалерию составляли отряды подчиненных народов, как то: арабы, бедуины, сербы, валахи, татары, персы...
В турецкой армии широко распространено было наемничество. Наемников - воинов самых разных национальностей и необязательно мусульман - называли "гуребами". Сила этих войск была в широком использовании ими стрелкового оружия.
Ведя постоянные войны, турецкие султаны поняли, что без хорошей линейной пехоты одерживать победы чрезвычайно трудно, ведь имеющаяся в наличии легкая пехота не могла выполнять все боевые задачи, приходилось прибегать к помощи спешенной кавалерии. Поэтому турецкое командование - султан Орхан, его брат Саллах-Эддин и главный войсковой судья Кади в 1347 г. учредили так называемую обязанность "дешюрме", когда каждый пятый мальчик от 10 до 16 лет отнимаются у родителей (в основном славянских народов) и воспитывался в турецкой армии. Именно из них впоследствии был создан знаменитый корпус янычар.
По легенде, дервиш Бекташ, почитаемый как святой, благословил этот отряд, возложив длинный рукав своей одежды на голову одного из командиров и назвал их "еничери" - новыми молодцами. С этого момента характерным знаком янычар стали своеобразные головные уборы со свисающим сзади шлыком, символизирующим рукав святого дервиша.
С течением времени численность корпуса возрастала, и при султане Мустафе IV якобы достигла 40 000 бойцов.
О тактике янычар имеются довольно скудные сведения. Например, барон Зедделер считает, что никакого порядка в бою они не соблюдали:
"Они бросались толпами с криками "Аллах", держа в правой руке саблю, в левой ружье. При неудаче быстро падали духом" (59).
Однако слабо верится, что столь небоеспособная пехота умудрялась побеждать в стольких сражениях. Четкая организационная структура янычар позволяет сделать вывод о ее сильной боевой организации. Например, в "Повести об Азовском осадном сидении" (1640-41 гг. )конкретно сообщается:
"Их янычарские начальники ведут их строй под город к нам большими полками и отрядами по шеренгам. Множество знамен у них, янычар, больших черных диковинных. Набаты у них гремят, и трубы трубят, и в барабаны бьют несказанно великие. Двенадцать у тех янычар полковников. И подошли они совсем близко к городу. И, сойдясь, стали они кругом города по восемь рядов от Дона до самого моря, взявшись за руки. Фитили при мушкетах у всех янычар блестят, что свечи горят. А у каждого полковника в полку янычар по двенадцать тысяч. И все у них огненное, платье у полковников янычарских шито золотом, и сбруя у всех у них одинаково красная, словно заря занимается. Пищали у них у всех длинные турецкие, с пальником. А на головах янычарских шишаки, словно звезды светятся. Подобен строй их строю солдатскому. А в рядах с ними стоят и два немецких полковника с солдатами - в каждом полку по шесть тысяч солдат". ("Повести Древней Руси").
Маловероятно, чтобы янычары состояли из одних стрелков (до распространения огнестрельного оружия -лучников и арбалетчиков), не имеющих никаких доспехов. Хотя мушкет турецкой конструкции был легче европейских, что освобождало пехотинцев от применения сошки, и дальнобойней, но, кроме него, стрелок был вооружен только коротким клинковым или ударным оружием. Это говорит о том, что рукопашный бой с пикинерной фалангой стрелки выдержать не могли. Более длинные пики поражали бы янычар на расстоянии, не давая им возможности приблизиться вплотную, а перерубить это оружие было не так-то просто. Вооруженные коротким холодным оружием, янычары не смогли бы противостоять натиску кавалерии. Все это наводит на мысль, что в составе янычарских полков непременно должны были быть пикинеры или копьеносцы, защитой которых стрелки могли бы воспользоваться. Пикинеры, принимавшие рукопашный бой на себя, наверняка были снабжены доспехами, возможно, кольчужного типа, и шлемами.
Можно предположить, что тактику турецкие пикинеры использовали ту же, что и европейцы, то есть строились в шестишереножную фалангу. Но, в отличии от европейских мушкетеров, которые предпочитали стрелковый бой рукопашному, стрелки-янычары не боялись схватки на холодном оружии. Складывалась следующая ситуация: турецкие копейщики принимали на себя удар пикинеров врага и вели с ними бой по фронту. В это время стрелки янычары, прежде находившиеся за спиной у копьеносцев, могли обойти с флангов строй противника и в рассыпную атаковать его с боков и в тыл. Великолепно обученные владению ятаганом и саблей, янычары имели в этой ситуации явное преимущество перед европейскими мушкетерами и пикинерами.
Маршал Савойский сообщает о следующем факте, случившимся, правда, несколько позже - в 1717 г.:
"В Белградском сражении я видел два батальона, которые с тридцати шагов прицелились и открыли огонь по главным турецким силам, но те изрубили их совершенно; спаслось только два или три солдата. У турок в этом деле ранены только 32 человека" (20).
Этот случай убедительно доказывает полное превосходство турок в рукопашном бою.
Кое-какое представление о турецком войске и янычарах можно почерпнуть в "Записках янычара" Константина Михайловича из Островицы, датируемых XVI веком. Автор утверждает, что он служил в войсках турецких янычар. Но по его работе видно, что в военном деле Михайлович разбирается довольно поверхностно. Чего стоят, например, его рассуждения о том, как европейцам победить турок:
"И еще один недостаток есть у них: если бы христиане на них наступали, они не должны бросаться в лоб янычарам, а с тыла стрелять зажженными стрелами в верблюдов, которые так будут испуганы огнем, что бросятся на свое войско и передавят всех янычар, а с другой стороны из лагеря в это время надо стрелять из пушек". ("Записки янычара". - М., 1978 г.).
Описывая дворцовый отряд янычар, автор не упоминает о пиках или копьях, и говорит только о стрелковом оружии, но в другой главе он пишет:
"Обступив с обоих сторон с копьями и саблями и с другим различным оружием, чтобы перебить или ранить коней, им (янычарам - В. Т.) бывает легче биться и с людьми..." Упоминаются копья и в описании боевого лагеря янычар:
"...а над большими щитами они густо ставят копья и другие предметы вооружения, которые необходимы..."
Кроме янычар, в турецкой армии были пехотные формирования "асабов" (холостых), состоявшие в массе своей из стрелков и воевавших в рассыпную. В основном эти войска комплектовались из наемников, воевавших за долю в добыче. Как показывает отрывок из "Повести об Азовском сидении", турки иногда пользовались услугами немецких наемников.

Отправлено: 18.01.11 23:27. Заголовок: Наверх 25. ПОЛЯ..

25. ПОЛЯКИ

В XVII в. заслуженной славой пользовалась польская армия, особенно кавалерия. Реорганизованная по европейским стандартам королем Стефаном Баториев (правившим Польшей с 1576 по 1586 г.), она, тем не менее, не утратила восточных традиций. Польские части представляли собой пеструю смесь национальных формирований и наемных подразделений: немцев, венгров, украинцев, сербов, литовцев, молдаван, турок, татар...
Весь XVII век Польша провела в непрерывных войнах:
1600 - II гг. - польско-шведская;
1609 - 19 гг. - русско-польская;
1614-21 гг. - польско-турецкая;
1617- 29 гг. - польско-шведская;
1632 - 34 гг. - русско-польская;
1648 - 54 гг. - войны с Украиной;
1654 - 67 гг. - русско-польская;
1655 - 60 гг. - польско-шведская;
1671 - 99 гг. - польско-турецкие.
Тактика польских пехотинцев - гайдуков - мало чем отличалась от общеевропейской. Они также делились на мушкетеров и пикинеров. Частые войны с турками и русскими послужили причиной того, что польская пехота была склонна, чаще всего, к использованию в бою именно русских или турецких тактических методов, о которых речь впереди. Наряду с национальными пехотными формированиями в Польше широко использовалась наемная немецкая пехота. В составе гвардейских полков были и венгерские пехотинцы. В бою они действовали так же, как поляки.
Красой и гордостью польской армии, бесспорно, были гусарские полки. Именно они составляли ударную силу кавалерии. Нам достаточно хорошо известно их вооружение и снаряжение, но об их тактике информации мало. В качестве версии можно предположить следующее. После реформы Стефана Батория, который ввел единообразное вооружение в гусарских полках, они прочно заняли место тяжелой кавалерии. Баторий сразу отказался от распространившегося в Европе метода караколирования, понимая, что бессмысленная стрельба не может принести значимых результатов и лишает конницу ее главного козыря - подвижности и маневренности. Поэтому основной принцип тактики сводился к мощному удару холодным оружием.
На картине "Битва при Кирхольме" (161, ч. 1 )(происходила в 1605 г. со шведами) изображена формирующаяся колонна польских гусар, состоящая из двух щеренг всадников, вооруженных копьями. По-видимому, это передние ряды кавалеристов, кавалерия в XVII веке строилась, как минимум, в четыре шеренги (конечно, в расчет не берутся случаи, когда большая убыль в личном составе не позволяла выстроить колонну целиком).
Копьями в четырехшереножной колонне были вооружены только первые две шеренги. Хотя длина копий была от 4,5 до 5,5 метров, у третьего и четвертого рядов не было возможности достать ими неприятеля. Можно, конечно, предположить, что третий и четвертый ряды держали оружие поднятым вверх, но тогда возникает вопрос: а зачем им вообще нужны громоздкие копья, если использовать их гусары все равно не могли? Не проще ли применить имеющиеся у них кончары или палаши, более длинные, чем сабли и более удобные, чем копья? Можно допустить, что копья нужны были третьей и четвертой шеренге на тот случай, если придется заменить в первых рядах погибших или раненых гусар. Но проделать такой маневр в коннице практически невозможно. В кавалерийском строю происходила не замена задними передних, а смыкание рядов, то есть в случае гибели лошади или всадника, кавалеристы на ходу справа и слева сближались друг с другом, закрывая брешь.
Копья у гусар для удобства балансировки были полыми, с наложенными вдоль древка металлическими полосками, предохраняющими от перерубания, и снабжались шаром-фиксатором на уровне захвата, чтобы оружие не проскальзывало при ударе. Удивляет непомерная длина прапорцев на копьях-до 4 метров. Считается, что они прикрывали фигуры всадников от прицельных выстрелов во время атаки. Эта версия вполне правдоподобна, но такая длина флажка была приемлема только для всадников первой шеренги, потому что их копья были выдвинуты далеко вперед от колонны и прапорцы не мешали движению лошадей и не закрывали обзор кавалеристам. Для второй шеренги копейщиков длинные прапорцы были бы только помехой, так как непременно спутывались бы в тесном строю первого ряда и мешали во время атаки. Да и сами гусары второй шеренги не смогли бы свободно манипулировать и наносить удары копьями. Поэтому вполне логично допустить, что у второго ряда копейщиков длина прапорцев была намного короче.
Выдержать атаку гусарской колонны было тяжело не только иррегулярной коннице, но и регулярной, умеющей биться строем. Знаменитые крылья гусар во время скачки издавали своеобразный звук, который сильно пугал неподготовленных лошадей, и они начинали беситься, отказывались подчиняться всадникам и расстраивали боевой порядок. Мощный кавалерийский удар довершал разгром.
Запорожские казаки и татары старались не принимать лобовую атаку таких отрядов, понимая, что схватка обречена напревал, и вились вокруг гусар, стараясь достать их стрелами и пулями, поражая в первую очередь лошадей. Если у тяжелой кавалерии в этот момент не было прикрытия из легких всадников, то ей приходилось туго. Но, даже рассеявшись, гусары были способны вести индивидуальные поединки. Их вооружение: два седельных пистолета, сабля, кончар или палаш и чекан вполне позволяли это.
Слава польских шляхтичей, как отличных рубак распространилась далеко за пределы страны.
Кроме гусар у поляков существовали другие виды средней и легкой кавалерии. Прежде всего, это казаки, набираемые как в самой Польше, так и среди литовцев, украинцев, молдаван... Тактика этих всадников была рассчитана на рассыпной бой с активным использованием луков и огнестрельного оружия. Но иногда они атаковали и строем. На той же картине "Битва при Кирхольме" ясно видно, как польская казачья конница атакует в плотном строю с пиками на перевес - "батованием". В этом случае первые шеренги строя состояли из всадников, защищенных кольчугами.
Были в польской армии и драгунские полки, укомплектованные казаками с подвластных Польше территорий, но их боевая выучка и дисциплина были не столь высоки. Например, в бою у Желтых вод (1648 г.) драгуны перешли на сторону запорожцев, а под Корсунем (1648 г.) в урочище Кривая Балка, даже не приняв сражения, бросились под прикрытие обоза.
Наемную конницу составляли немецкие рейтарские полки и легкие татарские, молдавские, трансильванские, литовские всадники.

Отправлено: 19.01.11 00:18. Заголовок: Наверх 27.ФРАНЦУЗ..

27.ФРАНЦУЗЫ

До 1730 г. в Европе для ружей применялся шомпол, изготовленный из дерева. Забить заряд в ствол таким шомполом было можно, но во время фехтования ружьем, особенно против клинкового оружия, деревянное ложе вместе с шомполом мгновенно приходило в негодность. Солдаты старались подставлять под удар ствол, но это резко ограничивало возможность действия штыком.
Первым применил металлический шомпол Леопольд Дессауский, и он сразу был введен в прусской армии Фридрихом-Вильгельмом I. Ружья с таким шомполом пруссаки испробовали в бою с австрийцами при Мольвице.
Нововведение намного расширило возможности фехтования ружьем, так как и верх, и низ ложа теперь были защищены металлом. Но в Европе и это не усилило желания солдат сходиться в рукопашной. Исключением стала только молодая революционная армия Франция.

* * *

Увлечение поединками на холодном оружии в революционной французской армии было повсеместным, причем не только в кавалерии, но и в пехоте. Выяснение отношений на дуэлях стало обычным среди офицеров и даже рядовых. Это подтверждают воспоминания Видока, впоследствии ставшего начальником тайной полиции Парижа:
"Моя осанка, бодрый вид, умение ловко владеть оружием доставили мне привилегию быть немедленно зачисленным в число егерей. Я ранил двух старых служак, вздумавших обидеться на мое назначение, и вскоре сам последовал за ними в госпиталь, будучи ранен их приятелем. Такое начало выставило меня на вид; многие находили удовольствие в том, чтобы наталкивать меня на ссоры, так что в полгода я успел убить двух человек и раз
пятнадцать дрался на дуэли" (43).
При Наполеоне дуэли в армии были официально апрещены, но офицеры и солдаты продолжали дуэлировать, правда, масштабы этой практики существенно уменьшились.
Боевая тактика французской армии основывалась на глубоко эшелонированной атаке. Практиковавшееся до этого в европейских армиях линейное построение, когда колонны выстраивались в две тактические линии, не могло выдержать удара плотных войсковых масс, сконцентрированных в одном месте. Возникала ситуация, подобная той, когда ножницы разрезают длинную веревку. Французы прорывали позиции прусской или австрийской армий, до сих пор применявших линейную тактику, и выходили им в тыл. Впервые атаку колоннами французская армия применила в битве при Жемаппе (1792 г.).
Недостатком такой тактики были большие потери, которые несли полки от артиллерийского огня, потому что даже миновавшие первые ряды ядра поражали колонны, стоящие сзади. Но польза для штыковой атаки была несомненна. При этом колонны сопровождали стрелки, которые вначале двигались впереди фронта, а затем отходили на фланги, давая возможность строю произвести массированный штыковой удар. Стрелки при этом охватывали фланги врага и, зайдя ему в тыл, вели на свое усмотрение или рукопашный или стрелковый бой. Сообразно обстоятельствам, и они могли сплотиться в единый боевой порядок и атаковать противника. Те же методы использовались в кавалерии.
Пехотная колонна по-прежнему строилась в три шеренги, а действия солдат в штыковом бою происходили известным нам способом. Когда же колонны двигались в затылок, одна за другой, остановить атаку штыковым контрударом, используя старую линейную тактику, было чрезвычайно трудно.
Другим слабым местом эшелонированного наступления являлись его фланги. Если их прикрывала не конница, а только рассыпавшиеся пешие стрелки, то конная атака противника во фланг могла расстроить весь боевой порядок. Единственный способ отбить конную атаку в таких обстоятельствах - это быстро перестроить пехотную колонну в каре и отбиваться от кавалеристов стрельбой из ружей и штыками.
Военные теоретики много вели рассуждений и даже приводили математические расчеты: как целесообразнее использовать штык против коня. Одним из них был Беренгорст (писавший свои труды после Наполеоновских войн, но тактика тогда, в принципе, оставалась прежней):
"Пехота должна принять за правило, чтобы при кавалерийских атаках открывать огонь не иначе, как по команде и в самых близких расстояниях. Предполагают, обыкновенно, что кавалерия должна при этом повернуть назад, и ничего не говорят, что должна делать пехота в случае, если кавалерия не повернет, и если лошади, выдержав последний залп, поскачут к самым штыкам.
Предположим, что часть лошадей убита (считая лишним говорить о всадниках). Это еще не может воспрепятствовать движению остальных лошадей. Пехота дала залп, вторая и третья шеренги заряжают или уже зарядили свои ружья; первая шеренга взяла ружья на руку, но, вследствие этого, штыки ее будут выдаваться не более как на три фута вперед локтей солдата. Если в подобном положении пехотинец будет стараться нанести удар кавалеристу, то он не достанет его, потому что последний находится в расстоянии 3/2 футов от головы своей лошади и защищен, кролю того, головой и шеей своего коня.
Если же мы допустим невозможное и предположим, что пехотинец достанет всадника, то все-таки, он будет раздавлен лошадью. Если против животного будет направлен штык, если даже он насквозь пронзит ему сердце, то это не может еще остановить стремительность массы, которая даже и при своем падении опрокидывает все, что находится перед нею.
На этом основании пехота должна рассчитывать только на свою пальбу: она успеет дать только два залпа, которые вынесут из строя не более как 1/2 "часть всех лошадей"
Беренгорст упускает существенный момент: пехотинцы не всегда старались остановить мчащуюся лошадь, уперев штык ей в грудь. Такая попытка обречена заранее на провал. Автор не учитывает, что наиболее уязвимые места лошади - глаза и ноздри. Соответственно, обученные солдаты старались прежде всего нанести удар в голову лошади. При этом, если и не удастся глубоко вонзить штык, то все же такая попытка отпугнет животное, которое из чувства самосохранения будет шарахаться и не подчиняться всаднику.
"Если кавалерия, выдержав огонь, наезжает на самое каре, то остается уже принять ее на штыки. В эту короткую, но решительную минуту, пехота более всего должна заботиться о стойкости, плотности и неразрывности в рядах, особенно в углах каре, на которые атака преимущественно направляется. Чтобы уменьшить слабость этих углов, некоторые советуют ставить внутри их застрельщичьи взводы; другие предлагают закруглить углы поворотом смежных рядов; но самое лучшее средство в этом случае будет, где можно, - фланговая оборона углов огнем соседних каре. Одно только общее правило должно быть тут во всяком случае соблюдаемо: не допускать кавалерию ворваться в каре; если же в какой-нибудь части оно будет расстроено или смято, то немедленно сомкнуться в кучу, но отнюдь не рассыпаться, ибо это одно сопряжено для пехоты с неизбежной гибелью.
Полезно ли и возможно ли тут фехтование штыком или лучше просто стоять твердо, держа ружья на руку - определить трудно. Второй батальон лейб-гвардии Литовского полка в Бородинском сражении отражал атаки, не делая даже выстрела, взяв только на руку, махая штыками вправо и влево, и коля в головы лошадей, доскакавших до самого фронта. Надобно только иметь в виду, что лошадь неохотно идет на человека, особенно на вооруженного, тем более на целый фронт штыков; и потому в этом случае выгоднее действовать по лошадям, каким же именно образом - это зависит от того, так сказать вдохновения, которым храбрый и хладнокровный начальник умеет одушевить солдат, иногда даже и просто от собственной сноровки людей, которая здесь рождается инстинктивно, под влиянием чувства самосохранения" (48).
В целом же у пехотного каре было гораздо больше шансов отбить атаку кавалерии, нежели последней -прорвать его. Однако история донесла до нас немало и таких случаев, вот некоторые из них:
1. В сражениях под Эдесгеймом и Кайзерслаутернпсе в 1794 году прусская кавалерия под командованием Блюхера, разбила французскую пехоту, причем, во втором сражении всего 80 прусских гусар сумели прорвать и рассеять батальонное каре пехоты из 600 солдат.
2. При Нордлингенпе (1800 г.) австрийская кавалерия смяла три полка французской пехоты из дивизии Монришара.
3. Под Аустерлицем 1 батальон 4-го линейного полка из бригады Шинера был разгромлен русскими конногвардейцами, правда, тем помогла артиллерия, расстроившая каре.
4. В сражении при Вальтерсдорфе (1807 г.) французская конница настигла прусский арьергард, состоящий из пяти батальонов пехоты, десяти эскадронов и одной конно-артиллерийской роты. Французы атаковали и рассеяли сначала прусскую конницу, а затем уничтожили пехоту.
5. При Гарси-Гернандесе (1812 г.) в Испании три французских каре были смяты конницей Германского королевского легиона.
6. В сражении при Гердне (1813 г.) 9000 французских пехотинцев отбивали натиск русско-германского легиона, но были атакованы З-им Ганноверским гусарским полком, который рассеял пехоту.
7. В сражении при Фершемпенуазе (1814 г. объединенная конница союзников: русских, австрийцев и пруссаков разбили вначале каре молодой гвардии, а затем лейб-гвардии конный полк в одиночку рассеял пехотное каре из корпуса Мармона. Завершающим этапом сражения был разгром дивизии Пакто, состоящей на 2/3 из новобранцев. Построившись в шесть каре, французские солдаты практически одними штыками отбивали атаки русской конницы (снежная буря привела порох в негодность), но, в конце концов были частью изрублены, частью взяты в плен.
8. В битве при Ватерлоо (1815 г.) французская конница атаковала 16 каре английской пехоты, построившихся в шахматном порядке на высоте Мон-Сен-Жан. И, хотя, в целом, атаки кавалеристов не принесли успеха, многие каре были полностью изрублены.
Зная о слабых углах каре, кавалерия в первую очередь атаковала их. Обычно по одному эскадрону выстраивалось для атаки против каждого углового фаса, а один эскадрон - за ними становился как раз напротив вершины угла. Передние колонны кавалерии, атакуя, вызывали огонь пехоты на себя, а третий - под прикрытием дыма врубался в угол построения. Бывали случаи, когда отдельным всадникам удавалось пробиться сквозь строй каре и выйти на противоположную сторону:
"В сражении под Пирамидами некоторые мамелюки поодиночке врубались во французское каре и проскакивали через него. Если бы только 20 человек могли одновременно исполнить то же самое, то они смяли бы неприятеля; но мамелюки утомляли своих лошадей, подскакивая один за другим к пехоте, затем, кажется, чтобы умереть на штыках" (86).
Бонно-дю-Мартрей описывает случай, произошедший в Испании, в бою между английскими драгунами и французскими пехотинцами:
"В Испании французский полк, построенный в каре и предводительствуемый полковником де-Ловередо, был вначале смят английскими драгунами. Полковник, не желая позволить неприятелю воспользоваться первым успехом спешился, повернул людей на заднюю шеренгу и приказал им открыть стрельбу. Солдаты тотчас же начали стрелять по головам ворвавшихся всадников и почти всех их положили на месте: если дело и было решено в пользу англичан, то, по всей вероятности, этому способствовал резерв, состоящий из 25 всадников, своевременно прибывших на помощь" (86).
В начале 19 в. в тактике кавалерии происходит изменение: трехшереножный строй заменяется на двухшереножный, но это было необязательным и в бою оставалось на усмотрение командиров. Атака производилась колоннами в сочетании с фланкерами-застрельщиками, которые, как и в пехоте, находились вначале перед фронтом строя, ведя огонь из пистолетов и карабинов, а затем отходили на фланги.
Возникало множество споров о необходимости применения в армии тяжелой конницы - кирасир. Характерные рассуждения на эту тему приведены в книге Нолана "История и тактика кавалерии".
"Если тяжеловооруженный всадник, в одно и то же время, должен ездить верхом и фехтовать, то он весьма скоро изнемогает под тяжестью своего вооружения, и его лошадь делается неспособной к быстрым движениям; рука, управляющая саблею, ослабевает и поднимается уже с большим усилием. Такой человек, конечно, всегда будет во власти каждого легковооруженного кавалериста, который гарцует около него.
...Какая же однако польза в сражении от кирасы, вообще от всякого предохранительного вооружения? Как понять то, что грудь закрыта, а голова, руки, колени и все остальные части тела остаются без всякой решительной защиты? С того момента, как раненая рука перестает действовать, каждый кавалерист находится во власти своего противника. Тягость вооружения только препятствует кирасиру защищаться против человека, ничем не стесненного и владеющего оружием столь свободно, что одним ударом может отсечь у него член и повалить лошадь".
Автору возражает, также вполне убедительно, майор французской кавалерии Бонно-дю-Мартрей, кавалер ордена Почетного Легиона и командир эскадрона. Он перевел книгу Нолана на французский язык и сделал к ней несколько замечаний:
"Автор, кажется, не обращает должного внимания на закрытие тела; а между тем, солдат, чувствующий себя хорошо защищенным, гораздо смелее вступает в бой и не теряет так много времени на отражение ударов своего противника. Предположим, что кавалерист будет ранен в руку или ногу: жизнь его в этом случае не в такой опасности, если бы он получил удар в открытую грудь. В отношении к человечеству и в отношении к военному сословию весьма важно, если человек будет только ранен, а не убит, потому что, в первом случае его можно еще сохранить для общества и для армии.
...Кираса вовсе не препятствует всаднику ловко владеть своею саблею, не стесняет руки. Тот, кто ее носит, может быть таким же искусным кавалеристом и так же хорошо может фехтовать, как и гусар. Конечно, не следует каждого солдата заковывать в железо, но выгодно иметь такое число кирасир, сколько позволяет это сделать сила людей и качества лошадей" (86).
Несмотря на наличие противников тяжелой кавалерии даже в верхах командования, кирасиры были неотъемлемой частью всех армий Европы и отличились во многих сражениях Наполеоновских войн.
Споры возникали и о целесообразности использования в легкой кавалерии пик. В русской армии в 1812 году ими были вооружены казачьи, уланские и гусарские полки. У французов - уланские польские и легкоконные полки.
Противники этого оружия считали, что пики можно использовать только при первом ударе, а потом они становятся обузой. Фехтовать ими против клинкового оружия неудобно, пики несложно перерубить, несмотря на удлинение металлического наконечника и использование длинных "прожилок" из металла же, прикрывающих древко. Флюгера на пиках (русские гусары, в большинстве своем, и казаки их не имели) издали видны неприятельским стрелкам и артиллеристам и, используя их как ориентир, они незамедлительно открывают огонь. Линейные казаки, воевавшие на Кавказе с черкесами, отказались от применения пик, мотивируя это тем, что их хорошо использовать только против плохой кавалерии, черкесы же в бою, уворачиваясь от первого удара, немедленно старались подскакать на расстояние клинка, где пика становилась бесполезной.
Нолан писал:
"Я убежден, что главная выгода этого оружия заключается в том моральном действии, которое оно в особенности производит на молодых солдат как своею длиною, так и ранами, от него происходящими, когда ими насквозь прокалывают тело. Во время Семилетней войны прусские гусары сначала весьма неохотно вступали в бой с русскими уланами; когда же некоторые их офицеры, желая выказать своим солдатам, как нетрудно иметь успех в деле
с подобным противником, смело подъезжали к их линиям и в одиночном бою убивали по нескольку казаков и улан, то ободренные гусары не боялись уже после этого кидаться в атаку на своих неприятелей" (86).
Сторонники применения пик тоже приводили свои аргументы, более весомые. Пика, бесспорно, полезнее в атаке плотным строем, нежели сабля, потому что ее длина позволяет всаднику поразить неприятеля раньше, а тому в строю не хватит пространства для маневра, чтобы увернуться. Обычно пиками вооружали первые шеренги кавалеристов во взводных двухшереножных колоннах, второй шеренге не было нужды применять это оружие, так как все равно длина пик (2,8-2,85 м) не позволяла эффективно их использовать.
Во французской армии особенно славились владением пиками польские уланы. Сохранилась легенда, повествующая о том, как первый польский уланский полк, сформированный Наполеоном, их получил.
"В этом сражении (под Ваграмом, в 1809 г. - В.И.)польские шволежеры атаковали австрийских улан. Во время произошедшей свалки несколько человек вырвали пики у своих противников и действовали ими так удачно, что вызвали подражание у товарищей, постаравшихся тоже завладеть неприятельскими пиками. Вооруженные на новый лад шволежеры, вслед за тем поддержанные гвардейскими конными егерями, овладели 45 австрийскими пушками, разбили 4 полка неприятельской кавалерии и взяли в плен князя Ауэрсперга.
* Автор допустил неточность, так как в это время в русской кавалерии уланских полков не существовало. Пиками могли быть вооружены казаки, татары, башкиры и, возможно, некоторые из гусарских полков.
- Дать им пики, если они так умеют ими пользоваться! - сказал Наполеон Бессъеру. Этот факт имел большое влияние на последствия вооружения французской кавалерии" (100).
Легенда красива, но с точки зрения практики, мало похожа на правду. Возможно, некоторые из поляков, обучившиеся обращаться с этим оружием или дома (в шляхетских семьях были очень сильны традиции обучения молодежи бою на холодном оружии и верховой езде), или в предшествующих схватках - сумели воспользоваться трофейным оружием, но это не значит, что подобное было по плечу всем. Тем более, что для того, чтобы кавалеристы смогли свободно использовать пики в бою, воюя строем или в одиночку, необходимо время для обучения новой тактике. Спонтанно освоить какой-либо вид оружия целый полк не смог бы.
Мнение, что после первого столкновения пику больше использовать невозможно, основано на том, что при удачном ударе кавалерист оставлял оружие в теле своей жертвы. Поскольку успеть вырвать пику всадник уже не мог, ему приходилось дальше действовать саблей. Но при этом остается фактом, что одного массового копейного удара иногда было вполне достаточно, чтобы разбить врага.
В искусстве одиночного боя все зависело от подготовки самого всадника. Встречались мастера и такого уровня, которые, сидя верхом, вращали оружием вокруг себя так, что невозможно к ним было подойти на сабельный удар. Специалисты использовали такой прием: цепляли пикой мундштучный повод лошади противника и сильно дергали за него. Не ожидающий рывка конь вставал на дыбы, сбрасывая с себя наездника.
В битвах при Ватерлоо 4-й легкоконный полк французской кавалерии полковника Бро почти полностью уничтожил пиками и саблями увлекшихся атакой и оторвавшихся от основных сил английских драгун - Шотландских Серых ("Scott grays"), названных так из-за масти своих лошадей. А 3-й легкоконный при поддержке 3-го конно-егерского полка полковника Мортиге, контратаковал и отбросил 12-й и 16-й легкие драгунские полки англичан. Командир 4-й пехотной дивизии французской армии, генерал Дюрютт, наблюдавший за этими событиями, оставил воспоминания:
"Никогда еще я не видел воочию такого превосходства пики над саблей".
В этом же бою погиб командир 2-й английской гвардейской бригады генерал-майор В. Понсоби, пронзенный пикой унтер-офицера 4-го легкоконного полка Юрбана, который после этого выбил из седел еще трех английских кавалеристов.
В процессе Наполеоновских войн практически все армии Европы приняли ударную тактику колонн. О. Горемыкин, составивший "Руководство к изучению тактики", описывает действия и вооружение пехоты следующим образом:
"...Ружье со штыком, соединяя в себе оба эти условия (холодное и стрелковое оружие - В. Т.), есть без сомнения, самое выгодное оружие для пехоты. Поэтому во всех армиях и во всех родах пехоты это оружие составляет главное и почти единственное вооружение.
В некоторых частях пехоты осталось еще и холодное оружие, тесаки или саперные ножи. Они могут быть полезны в случае потери ружья, дабы солдат при крайности не оставался безоружен".
"...Должно стараться начинать удар при благоприятных обстоятельствах, уметь подготовлять их по возможности и пользоваться ими.
...Производить самый удар с наибольшей стройностью, но, отнюдь не стреляя и не для чего не останавливаясь, так, чтобы каждая часть представляла неразрывное целое, руководимое одной непоколебимой волею. Двигаясь мерным шагом, ускорять его по мере сближения с неприятелем, не допуская однако никакого расстройства. При самой встрече с неприятелем батальон может кинуться беглым шагом, даже с привычным военным криком, но это допускается на таком только расстоянии, на котором происходящее от этого смешение в рядах и шеренгах не может уже ослабить натиска, и когда напротив полезно увеличить стремительность удара быстротою общего порыва".
Самой боеспособной пехотной частью периода Наполеоновских войн по праву считалась французская "Старая гвардия", а точнее 1-й и 2-й гренадерские полки (1-й, 2-й и 3-й егерские полки условно причислялись к "Средней гвардии"). Сила этих частей была в том, что, в отличие от всех армий Европы, где в гвардию набирали молодых рекрутов по их внешним данным: росту, цвету волос, силе, французы формировали свои полки исключительно по боевым способностям. Кандидат должен был прослужить не менее пяти лет в строю и принять при этом участие не менее, чем в двух кампаниях. Неудивительно, что такие полки ветеранов славились своими штыковыми атаками.
В своей последней битве - при Ватерлоо, две гвардейские дивизии под общим командованием Друо, состоявшие из четырех гренадерских полков (3-й и 4-й полки были сформированы в 1815 г. и причислены к Средней гвардии) и четырех егерских полков покрыли себя заслуженной славой, прикрывая отступление всей французской армии.
Но до этого батальон гренадеров 2-го полка и батальон 2го егерского одним мощным штыковым ударом без единого выстрела, вышвырнули 4-й прусский корпус генерала Бюлова из селения Планшенуа, ранее им занятого.
Пять батальонов Средней гвардии, общей численностью около 2000 человек, без поддержки атаковали высоту МонСен-Жан. Они пытались нанести поражение мощной группировке англичан более чем в 10000 человек со множеством оружий. Эта атака была заранее обречена на неудачу, и она не удалась. Под градом картечи и пуль гвардейцы ничего не могли сделать, и их остатки отступили, сохраняя строй.
2-ой батальон 3-го гренадерского, окруженный со всех сторон и отбивающий атаку за атакой англичан и пруссаков, расстреливаемый пушками с расстояния в 60 метров, уменьшился настолько, что из каре образовал треугольник. Оставшиеся в живых солдаты (около 150 человек) бросились в штыки на окружившую их кавалерию и погибли в рукопашной до последнего человека.
Из мясорубки Ватерлоо в полном порядке смогли выйти только 1-й гренадерский с присоединившимися к нему остатками других гвардейских полков и 1 - и батальон 1-го егерского полка, не участвовавший в основном бою, но ухитрившийся отличиться в конце сражения, опрокинув штыками 25-й линейный полк прусской пехоты.

Отправлено: 19.01.11 01:14. Заголовок: Наверх 29. ФЕХТОВ..

Наверх

29. ФЕХТОВАНИЕ НА ШПАГАХ И САБЛЯХ

С конца XV в. в вооружение западной Европы прочно входит шпага. Именно с этого времени о фехтовании стали говорить как о роде искусства, имеющем свою философию. В этот период в Европе стала издаваться всевозможная литература - плохая и хорошая. Вот некоторые из этих изданий:
1. 1474 г. Жак Понс и Петр Торрес издали руководство по фехтованию.
2. 1509 г. Петр Манчио издал подобную же книгу.
3. 1513 г. Антонио Манзолини издал книгу о фехтовании, название которой неизвестно.
4. 1517 г. Ахилло Мороццо, ученик Антонио Гвидо-де-Лукко, в Венеции издал книгу "Искусство оружия", признанную лучшим сочинением XVI в. на эту тему. Позже его сын Ахилл Мороццо переиздал сочинение отца с иллюстрациями. Это издание было исправлено и дополнено и также называлось "Искусство оружия". Книга издавалась в Венеции Антонио Пинарчентив1568г.
5. 1553 г. Камил Агриппа написал книгу, напечатанную Антонио Блабо в Риме, а затем ее переиздали в 1604 г. Это сделал Роберто Маллиетти, Называлась она "Трактат об искусстве владения оружием с философскими диалогами",
6. 1553 г. Марк Антонио Пагано "Дисциплина оружия", Издана в Неаполе.
7. 1570 г. Иохим Майер (Название неизвестно).
8. 1570 г. Жак Гросси из Кореджио в Венеции издал сочинение о фехтовании, а спустя три года уроженец Прованса Сан-Дидье напечатал то же сочинение с придачей к нему гравюр. Эта книга была посвящена Карлу IX и называлась "Трактат об единой шпаге".
9. 1572 г. Жан-дель-Агокие, "Искусство фехтования". Венеция.
10. 1578 г. Анже Визани издал сочинение, где впервые была описана история фехтования. Автор относит его зарождение к библейским временам. Вторая книга этого же автора вышла в 1588 г. в Болонье.
11. 1601 г. Марк Доччислини из Флоренции опубликовал сочинение, посвященное герцогу Иоанну Медичи.
12. 1606 г. Николло Гиганти из Венеции (название книги неизвестно).
13. 1609 г. Тарквадо д'Алесандри "Рыцарь в полном смысле".
14. 1610 г. Кавалькабо (название книги неизвестно).
15. 1610 г. Рудольф Капоферро де Кальи издал в Сиенне книгу под названием "Большое писание об искусстве и применении фехтования". В этой работе было уделено внимание и истории фехтования.
16. 1612 г. Суторс (название книги неизвестно).
17. 1619 г. Жан Батист Гаяни "Искусство шпаги". Ливорно.
18. 1624 г. Сальватор Фабри, ученик Мороццо, издал книгу в Падуе (название неизвестно).
19. 1628 г. Энтони Везани "Фехтование пикой". Парма.
20. 1630 г. Гейслер (название книги неизвестно).
21. 1633 г. Ренне Бернар (название книги неизвестно).
22. 1653 г. Шарль Безнар (название книги неизвестно).
23. 1660 г. Александр Сенезис напечатал "Настоящее употребление шпаги", посвященное Карлу Фердинанду.
24. 1670 г. Ж. де ля Туш (название книги неизвестно).
25. 1676 г. Ле Перш де Кудрей (название книги неизвестно).
26. 1680 г. Франциск деля Моника, "Неаполитанское фехтование". Париж.
27. 1686 г. Де Лянкур "Учитель фехтования или фехтовальные упражнения". Париж.
28. 1696 г. Бонди де Мудзо, "Маэстро Клинок".
29. 1758 г. Александр де Марко "Рассуждения о фехтовании". Неаполь.
30. 1763 г. Д'Анжело "Учение о фехтовании". Лондон.
31. 1766 г. Данет "Искусство оружия".
32. 1781 г. Гвидо Антонио дель Мангано "Философские рассуждения о фехтовании". Павия.
33. 1795 г. Б. Фишер "Искусство фехтовать во всем его пространстве". Санкт-Петербург.
34. 1798 г. Михаил Макелли "Сочинение о фехтовании". Флоренция.
35. 1800 г. Павел Бартелли "Сочинение о фехтовании". Болонья, и т.д.
К сожалению, большинство упомянутых книг недоступны русскому читателю. В Ленинской библиотеке в Москве есть два издания на русском языке:
Б. Фишера и Вальвиля (издана в 1817г.) Непереведенные же книги интересны своими гравюрами.
Считается, что шпага появилась как результат постепенного утончения меча. Обычным мечом трудно было поразить врага, одетого в готический или максимилиановский доспех. А плоским узким лезвием можно было наносить удары в его слабые точки: места соединения и смотровые щели. Свое название шпага получила от слова "spata" - кавалерийского меча древних римлян. Родиной шпаги традиционно считают Италию, откуда, собственно, искусство владения этим оружием распространилось по всей Европе.
Изначально бой на шпагах протекал с использованием щитов разных форм, небольшого размера - брокелей. Его техника была очень близка к поединку на мечах со щитами. При этом брокели использовались и для нанесения ударов. Часто к ним прикрепляли металлические шипы, по форме напоминающие кинжалы. Были они разной длины и могли предназначаться как для рубящих, так и для колющих ударов. Сама шпага конца XV-XVII вв. тоже использовалась для таких ударов, поэтому не следует ее считать чисто колющим оружием. В XVI в. постепенно отказываются от щита, заменяя его дагой. Параллельно с этим в Испании для действия левой рукой стали широко применять плащ. Его либо наматывали на руку и отбивали им удары, как щитом, либо набрасывали на оружие или голову противника.
Для итальянской школы фехтования на шпаге с дагой (позже кинжалом) характерна силовая манера ведения боя. Часто использовались различные варианты захватов с элементами борьбы; одновременные удары шпагой и дагой, либо их серии. Для противника опасность использования "двойного оружия" была в том, что он рисковал быть пораженным и на длинной дистанции, и на короткой. Для парирования ударов применяли либо один вид оружия, либо сразу оба.
Популярность фехтования была столь высока, а, следовательно, потребность в квалифицированных учителях фехтования для армии и частных лиц столь велика, что многочисленные преподаватели фехтования и даже профессиональные убийцы и дуэлянты объединялись в корпорации со своими законами и иерархией, например, "Братство Святого Марка", "Фехтовальное братство" или "Браво" - каста дуэлянтов и наемных убийц в Испании.
Часто эти люди, странствующие по всей Европе и Азии совмещали в себе способности преподавателей с хладнокровной жестокостью убийц и не против были заработать на заказной дуэли. Мастеров клинка называли "свободным поединщиками" и беспрепятственно позволяли им пересекать любые границы. Официальные власти их не трогали, так как искусство фехтовальщиков нужно было всем.
К концу XVII в. во Франции постепенно отказались от применения даги или кинжала и в поединках стали использовать только шпагу. Облегчение ее клинка привело к тому, что французы отказались и от рубящих ударов, используя только уколы. Но при этом иногда для увода клинка противника в сторону допускались действия свободной рукой.
Такая манера фехтования хорошо показана в книге Бальтазара Фишера "Искусство фехтовать, во всем его пространстве". Чрезвычайно интересны наставления этого мастера к ученикам:
"Не жди никогда; но напротив того противься всегда его отбоям; чтобы твое зрение не было никогда более устремлено на одну часть нежели на другую, дабы противник никогда не мог отгадать твое намерение; но лучше иметь вид твердый и надежный, и думай прежде о том, что делать хочешь. Я бы желал даже, чтобы вид твой казался заблудшимся во всех твоих намерениях, дабы не дать предузнать твоего предприятия".
То есть Фишер придает большое значение психологическому аспекту поединка, ибо считает, что даже мимолетно брошенный взгляд может подсказать направление последующего удара противнику.
В своей книге Фишер приводит различные термины, объяснить которые можно следующим образом:
1. Ангард - позиция, удобная для боя.
2. Встать в меру - то есть продвинуться к противнику, чтобы достать его клинок концом своего клинка.
3. Выйти из меры - из такой позиции отступить назад.
4. Кварт левый (или внутренний) - удар, наносимый с левой стороны шпаги или рапиры противника, при этом кисть собственной руки должна быть повернута локтями вверх.
5. Кварт правый (или наружный) - тоже, но с правой стороны.
6. Терс - удар, наносимый с правой стороны рапиры противника, кисть руки при этом повернута ногтями вниз.
7. Секунд - при соединении рапир правыми сторонами, фехтующие колют один другого из-под руки, держа кисть ногтями вниз.
8. Октав - в том же положении рапир или шпаг колют под руку, не выворачивая кисть.
9. Фланконад - удар, наносимый, когда рапиры соединены левыми сторонами и противник держит руку высоко поднятой. В этом случае, взяв сильной частью своего клинка (то есть ближней к эфесу) слабую часть рапиры противника (то есть ближнюю к острию), колют его в бок, направив удар под руку, не выворачивая кисть.
10. Кварт нижний - этот удар наносится при соединении рапир левыми сторонами, когда противник держит руку поднятой, открывая нижнюю часть своего корпуса. Колют прямо в грудь, вдоль правой руки противника.
11. Прим - наносится с левой стороны. Кисть руки направлена ногтями вниз. Этот удар употребляется редко, потому что, если вы выдержите парад противника и не выроните при этом клинка, то положение руки останется невыгодным при обороне.
12. Финт - обманное двойное движение, при котором имитируется удар, направленный в одну сторону, а наносится в другую.
13. Ангаже - клинок переносится на другую сторону клинка противника, при этом сильной частью собственного клинка касаются слабой части его клинка.
14. Аппель (или темпе) - вызвать противника на удар, то есть спровоцировать к нападению или рефлекторному движению.
15. Аттаке - быстрым движением рапиры заставить противника закрыться.
16. Купе - скольжение по клинку
17. Купе-отсечь - перенести скольжением свой клинок на другую сторону клинка противника через острие.
18. Ассо - битва, схватка.
19. Репри (или ремиз) - возобновленный удар, необязательно тот же.
20. Вольт - защита от наносимого удара движением.
21. Кроазе - выбивание шпаги противника вскользь, мгновенным ударом по ее слабой части.
22. Батман - удар по клинку.
23. Рипост - ответный удар или ответный укол после парирования или ухода движением с линии удара противника.
Приведенные термины заимствованы из французского языка. В фехтовании их использовали для обучения бою на любом виде холодного оружия. Некоторые из них не вышли из употребления по сей день.
О способах обезоруживания противника Фишер сообщает:
"Вышибка производится сильным ударением снаружи по клинку противника, когда он держит руку вытянуто и туго. Чтобы вышибить у него рапиру из руки надобно сколько можно тело отворотить и держать назад, руку иметь свободную, конец шпаги немного повыше обыкновенного и вне меры, чтобы не иметь опасности от прямого времянного удара.

О ВЫШИВКЕ ПОСЛЕ ОТБОЯ

Сей способ вышибать есть лучший потому что он менее подвергает опасности; чтобы cue сделать, отбивши просто или контрквартом примечай, если противник встает к обороне вытянувшись, то перенеси ударяя проворно и сильно по его рапире и коли квартом сверх рапиры.

О ЛЕГИРОВАНИИ ИЛИ ВЫШИБКЕ КРОЛЗЕ

Легировать шпагу, значит пристать к оной, обротя кисть ногтями вниз; ударь крепко острием своей шпаги по шпаге противника и обведи крепкую часть своей шпаги около слабой части шпаги противника, дабы оную вырвать. Cue средство обезоружить есть лучшее и единое, которое должно употреблять ежели противник не встает, ибо оно нимало не подвергает; и в случае неудачи, по крайней мере выгодно оно тем, что хотя и не вышибает, то довольно его откроет, чтобы можно было уколоть".
После окончания подготовительного учебного курса мастер предлагает ученикам приступить к "ассо":
"Ассо есть представление сражения со шпагами, в коем употребляешь на противника все удары и все отбои, коим научился, стараясь один другого обманывать финтами, дабы тронуть или отбить удары".
Последователи французской классической школы на какой-то период отказались от уколов в нижнюю часть тела, мотивируя это тем, что убить врага такой удар не может, а риск при этом быть пораженным велик. Базанкур в книге "Тайны шпаги" сетует по этому поводу:
"Очень нехорошо и безрассудно то, что в настоящее время не принято защищать нижнюю часть тела и на нее не обращается никакого внимания во время фехтования; в серьезном же бою или во время сражения, противник может нанести в эту незапрещенную часть смертельный удар".
Вальвиль в работе "Рассуждение о искусстве владеть шпагой" предлагает вернуться к старой итальянской школе, где использовались как рубящие, так и колющие удары:
"Шпага есть ужаснейшее холодное оружие после штыка, потому что соединяет острие трехгранной шпаги и лезвие сабли".
В этих рассуждениях был свой резон, так как автор предлагал приемы для боевых действий; в таких условиях было целесообразно уметь не только колоть, но и рубить.
Но в целом направление развития шпажного поединка в дальнейшем не изменялось, и трансформацию этого вида схватки можно увидеть в современном спортивном фехтовании на шпагах или рапирах.
Бленджини дает несколько советов по работе шпагой:
"1. При фехтовании шпагой требуется только прямой удар лезвием.
2. Необходимо заставлять учеников работать на линиях высоких и низких.
3. Не надо забывать, что нападение и отражение только тогда бывают хороши, когда соединяют в себе: обладание шпагой; взгляд, соображение, быстроту и точность.
4. Шпагой надо колоть, а не рубить.
5. Следить за шпагой противника во всех его движениях.
6. Не атаковать защищенную линию, только открытую, так как удар по железу отражается без намерения противника, потому что рука его находится в оборонительном положении простым оборотом кисти.
7. Не атаковать на расстоянии, недосягаемом от противника.
8. Нанести удар в ту минуту, когда он занят приготовлением к атаке.
9. Использовать двойные атаки.
10. Атаковать очень быстро".
Вообще, эти советы годны для фехтования любым видом холодного оружия, разница состоит только в диапазоне применяемых ударов.
С XIV века, когда началась открытая экспансия турок в Восточную Европу, все большей и большей популярностью у европейцев этого региона стала пользоваться сабля. Она быстро нашла свое место в арсеналах Европы и занимала доминирующее положение на протяжении XV-XVII вв. в военном деле Сербии, Албании, Хорватии, Молдавии, Украины, России, Венгрии, Польши.
Сабля была действительно универсальным оружием, одинаково пригодным и для конного, и для пешего боя. Изначально клинки сабель делали массивными, чтобы их вес способствовал разрубанию доспехов, а для придания им больших режущих свойств, часто на кончиках клинков с тыльной стороны делалось утолщение - "елмань" или "перо", что усиливало инерцию сабли при рубке. Но это была не единственная функция елмани. Например, в венгерской школе сабельного поединка (во многом заимствованной у турок) в XVI в. эту деталь использовали для дополнительного подсекающего движения. Елмань оттачивалась, и при нанесении рубящего удара, если даже противник сумел его парировать, клинок сабли поворачивали обухом к корпусу врага и возвращая оружие в исходное защитное положение, совершали секуще-режущее движение на себя, стараясь задеть незащищенные части тела пером.
Существовало два способа удержания клинка при совершении парадов. Так называемые "длинные" или "венгерские" защиты и "короткие" или "обыкновенные".
Венгерский способ отличался тем, что кончик клинка при оборонительной позиции был направлен к земле, а не вверх. Эта традиция изначально обусловливалась небольшими размерами защитной гарды, оставляющей кисть руки открытой для поражения. Поэтому под рубящие удары противника подставляли клинок, держа руку выше точки соприкосновения оружия, чтобы сабля, соскальзывая вниз, не могла задеть кисть.
В сабельном поединке различают шесть основных способов парирования ударов. Нумерация их в различных источниках дается по-разному, но самой распространенной была следующая:
1. Клинок подставляют под удар наносимый по левой ноге или бедру острием вниз, защищая тем самым всю нижнюю линию корпуса.
2. То же самое, но защищая правую ногу или бедро.
3. Защита правого плеча, бока и руки. Клинок держат острием вверх (по венгерской методе острие клинка всегда направлено вниз),
4. То же самое, но защищая левую сторону корпуса.
5. Защита головы. Клинок подставляют под прямой удар, держа его параллельно или чуть под углом к земле.
6. Парад колющего удара с уводом клинка противника вправо или влево (чуть вверх или чуть вниз), держа саблю или острием вверх, или вниз. При этом дополнительно совершая движение корпусом в сторону, противоположную отбитой сабле противника.
Существует еще седьмой, малораспространенный в пешем бою парад, когда защищают спину, выставляя клинок за правое или левое плечо, держа его острием вниз и при этом совершая тем же плечом движение в сторону, противоположную ставящемуся параду.
Удары наносятся по той же схеме, в основном рубящие и в меньшей степени колющие.
Для сабельного и шпажного боя старых школ были характерны так называемые "внутренние" удары, идущие снизу в сторону подбородка и горла. Отразить их было чрезвычайно сложно и часто, чтобы избежать поражения, приходилось спасаться уходом: например, прыжком назад или в сторону.
По мере облегчения вооружения уменьшался и вес сабли. Манипулировать ей стало значительно проще, появилась возможность наносить кистевые удары, особенно характерные для венгерской школы. Эффективны они тем, что для их проведения достаточно простого поворота кисти; для противника это движение оставалось неуловимым и такой удар часто достигал цели. Сила его была меньше силы локтевого удара, но серьезно поранить противника им вполне было можно. Барбазетти отказался от этих приемов и в своей книге советует:
"При нанесении ударов должна участвовать вся рука от плеча, дабы удар был сильнее, кроме того следует иметь в виду невозможность нанести сильный удар боевым оружием, имеющим известный вес, одной кистью" (130).
Дуэли на холодном оружии в Европе были очень распространены. Даже в XIX в., когда в России дворяне уже предпочитали пистолет, европейцы сохраняли традиции клинкового поединка.
Дуэльных правил имелось множество. Кроме устоявшихся, традиционных, часто совершенно спонтанно в момент поединка сочинялись новые. Дуэли могли продолжаться "до первой крови" или "до смертельного исхода", но, как правило, они ограничивались собственно боем на клинках, без использования элементов борьбы.Хотя вполне вероятно, что иногда дуэли происходили и без всяких правил.
В конце XIX в. вышел в свет ряд книг, посвященных этой теме:
1. 1863 г. Маркиони и Цезарь Энрикетти "Правила дуэли и задача секундантов". Флоренция.
2. 1863 г. Жак Николетти "О гражданской и военной дуэлиио поводах к ее уничтожению". Флоренция.
3. 1867 г. Антонио Тульябуэ "Дуэль". Милан.
4. 1868 г. Ц. А. Бленджини "О дуэли и о главных условиях, необходимых для соблюдения и об обязанностях секундантов и свидетелей". Падуя.
5. 1869 г. Павел Фамбри "О дуэли". Венеция.
Очень интересно описана дуэль на саблях в романе венгерского писателя Кальмана Миксата "Черный город", написанного в конце XIX в. Хотя произведение художественное, но автор, несомненно, разбирался во всех тонкостях фехтования:
"...Первым делом нужно решить, - начал Миклош Блом, - будем ли мы драться по саксонским правилам или по венгерским ?
... - Мне совершенно безразлично. Уступаю право выбора своему противнику.
- Пусть будет по саксонским правилам, - с легким поклоном отвечал Дердь Гергей.
Саксонские правила поединка были наиболее благоразумными и, хотя во-многом походили на современные, не знали тех излишних формальностей, которыми страдают нынешние дуэльные кодексы. Противники выходили и дрались до первой или до последней крови. Доктора с собой не брали, протокола не писали. Словом, на тогдашних дуэлях лились не чернила, а кровь.
...Миклош Блом отломил от старого дуплистого дерева длинный прямой прут.
... Прутом он смерил рост Фабрициуса, как вызванного на дуэль, отрезал от прута лишнее и с помощью своей мерки нарисовал на земле два одинаковых круга один подле другого.
Противники встали каждый в свой круг и начали бой, приняв к сведению, что первый из них, кто выйдет в азарте наступления или под натиском противника за черту круга будет считаться побежденным.
...Однако и у саксонского способа дуэли были свои недостатки: явное преимущество фехтовальщика с длинными руками, разрешение наносить любые, даже противоречащие правилам удары, за исключением колющих, - одним словом, "руби, не щади". Финты, обманные удары и прочие уловки не только допускались, но даже рекомендовались.
...Гергей же, обучавшийся сабельной рубке у отца, дрался на венгерский манер, поворачивая руку только в запястье.
...Прием Грибе состоит в том, что саблю направляют в грудь противнику, и тот, естественно, готовится парировать удар, в это мгновение нападающий делает молниеносный поворот руки в запястье, сабля описывает полукруг вниз, с огромной силой, уже снизу, ударяет по вражескому клинку и неизбежно выбивает его..."
В XVIII и XIX вв. сабля по-прежнему оставалась на вооружении в кавалерии. В пехоте использовались ее укороченные варианты: полусабли и тесаки, техника боя на которых практически ничем не отличалась от сабельной. Тяжелая и средняя кавалерия - кирасиры и драгуны - были вооружены палашами, манера боя на них имела некоторые отличия от боя на саблях. Разница обусловливалась большим весом палаша, что исключало активное применение кистевых ударов, а его прямой и более длинный клинок был удобен для нанесения уколов.
Результат фехтования на коне зависел не только от умения владеть клинком, но и от умения управлять лошадью.
"Немецкий гусар и французский кирасир, выбравшись из толпы после схватки, встретились на поле битвы в виду наших линий. Гусар потерял свой кивер, и кровь струилась из его головной раны. Однако это не помешало ему кинуться на своего противника, закованного в железо, и он скоро доказал, что искусство в управлении лошадью и умение владеть саблей более значат, нежели предохранительное вооружение. Превосходство гусара можно было заметить, как только он скрестил оружие. После нескольких нападений сильный удар заставил француза покачнуться в седле, и все его старания воспротивиться быстрым нападениям противника остались тщетными; наконец второй удар повалил его на землю. Третий гусарский полк жадно следивший за этим отчаянным поединком, шумно аплодировал победителю, принадлежащему к этому полку" (86).
При фехтовании верхом надо было постоянно помнить о том, что во время схватки опасности подвергается не только всадник, но и его конь. Поэтому всадников обучали блокировать удары, направленные на животное, в основном, в область головы и шеи.
Кавалерист Нолан дает следующие рекомендации:
"Главное внимание следует обратить на голову, заднюю сторону шеи, на руки и ноги. Азиатцы, которые хорошо понимают эту необходимость, с особенным старанием закрывают эти части, а потому имеют полное преимущество перед теми из своих противников, которые пренебрегают подобными предосторожностями.
Иррегулярные турки носят чалму, которая лучше предохраняет голову всадника, нежели медные и стальные каски. Колени их защищены глубокими седлами, а ноги - широкими железными стременами. Рукава их одежды подбивались волосом, и дурные клинки европейских сабель едва ли могли испортить их одежду, сделанную из чистого шелка, или из шелка пополам с бумагою. Одежда русских и австрийских солдат далеко не представляла собою такого сопротивления турецким саблям или легким и коротким ятаганам.
...Обыкновенная привычка сейков направлять удары в затылок принесла так много вреда в сражении 2 ноября, что наши офицеры принуждены были изыскивать особенные средства для предосторожности. Некоторые из них обматывали кругом кивера холстину с целью образовать трудно проницаемые складки, и это действительно служило некоторой защитой.
...Для защиты рук необходимо употреблять такие рукавицы и нарукавники, которые не препятствовали бы свободно и ловко владеть эфесом сабли - например, вроде тех, какие обыкновенно употребляют все индийские наездники. Они выделывают их из мелких блях или стальных колец и надевают на руку вплоть до самого локтя. Это имеет ту важную выгоду, что руки, будучи подняты кверху, могут отражать удары, направленные в голову и в туловище. Рукавицы не тяжелы, а руки остаются совершенно свободными, вследствие чего получается возможность хорошо и ловко владеть своим оружием" (86).
Для того, чтобы правильно наносить удары, оружие должно быть хорошо сбалансировано. Барбазетти считает, что у идеального клинка центр тяжести должен находиться приблизительно в 5 см от гарды. Больше значение имеет правильная форма рукояти эфеса; лучше ее делать не круглой, а овальной (в разрезе), чтобы плотно лежала в ладони бойца, не будучи слишком толстой или слишком тонкой.
"Эфес должен быть плоский (овальный - В. Т.); иначе его нельзя твердо сжимать, а вследствие вращения в руке сабля может иногда совсем не производить удара" (86).
Имеется в виду, что, если у эфеса рукоять круглой формы, то при затяжной сабельной рубке она будет вращаться в ладони. Всадник наносит удары не прямо, а под углом и даже плашмя. Боец в этом случае вынужден постоянно перехватывать эфес, возвращая его в нужное положение, тем самым ослабляя хват оружия и рискуя его выронить при ударе по клинку.
Нолан часто сетует на плохое качество европейских клинков, их закалку и заточку. В сражении под Гейльсбергом (1807 г.) в схватке между прусскими уланами и драгунами с французскими кирасирами, прусский офицер - капитан Гебгард получил двадцать ударов и остался жив. Бой он вел обломком пики и при этом умудрился выбить из седел нескольких кирасир; а один из французских офицеров в этом же бою получил 52 ранения и также остался жив.
Противопоставляя европейцам азиатских всадников, Нолан хвалит их находчивость и сноровку:
"В сражении при Чиллианвиллахе (в Индии - В. Т.), один сейкский кавалерист вызывал на поединок англичан и прежде, нежели сам успел свалиться от выстрела, выбил из седла трех драгун. Один из них, вооруженный пикою, потерял древко и большой палец руки, которые были разрублены одним и тем же ударом.
...Один сейк, во время отступления нашей кавалерии от Чиллианвиллаха кинулся на нашу конную артиллерию, изрубил двух фейерверкеров и приближался уже к третьему, но этот последний, видя, какое употребление делают его товарищи из своих сабель, вложил свою в ножны, прехладнокровно вытащил плеть и ею так хватил лошадь своего противника, что тем спас свою жизнь" (86).
Вооруженные на европейский манер индийские кавалеристы, находившиеся на службе у англичан, переделывали европейское оружие на свой лад и с успехом применяли его в бою.
"Во время моего пребывания в Индии, произошло столкновение между иррегулярными кавалеристами Низама и шайкой инсургентов (повстанцев - В.Т.). Эти последние хотя и превосходили числом своего противника, но были разбиты и понесли большие потери. После сражения, я обратил особенное внимание на донесение хирурга об убитых и раненых, из которых большая часть сильно пострадала от сабельных ударов. При этом замечено следующее: руки были отняты от самого плеча и голова разрублена на две части, руки были отрублены несколько выше кисти и по-видимому, одним ударом, в тот момент, когда они, вероятно, были подняты для защиты головы.
Ноги были совершенно разрублены выше колена и т.д.
Изумление мое было велико. Неужели это были великаны, которые так искусно отсекали члены? Или, быть может, таких результатов достигли они вследствие хорошей закалки своих клинков и способа их употребления.
...Представьте же теперь мое удивление!.. Большая часть их клинков были такие же как и клинки наших драгун; только они несколько переделали и по своему оправили их. Металлические эфесы весьма удобны для держания в руке и не так круглы, как эфесы наших сабель, у которых клинки, вследствие этого часто не вращаются по желанию. Их сабли отточенные до остроты бритвы, вкладываются в деревянные ножны, которые с помощью одного только короткого ремня подвешиваются к портупее. С передней стороны этой последней, пришита пуговица, на которую надевается узкий ремешок, но так как другой конец этого ремешка прикрепляется к сабельному эфесу, то он поддерживает саблю и препятствует ей выпадать из ножен.
Низамские кавалеристы свои сабли обнажают только перед атакой.
...Испросил его (низамского всадника - В.Т.), каким образом они наносят свои удары в тех случаях, когда намереваются отсечь какой-нибудь член.
- Мы сильно ударяем, - отвечает он.
- Это, конечно, - сказал я, - но как научшись вы владеть саблей?
- Мы никогда не учились, - заметил он.
- Какая бы рука ни была, но хороший клинок всегда должен хорошо рубить" (86).
В данном случае всадник явно преувеличивает, потому что дилетант, имея любой прекрасно закаленный клинок, пусть даже из дамасской стали, не сумеет выстоять против хорошо обученного соперника. Фехтование, как и любой вид профессиональной деятельности, требует постоянных систематических тренировок, в противном случае результаты будут далеки от ожидаемых. Разумеется, в истории бывали и такие коллизии, когда неумелый боец побеждал опытного рубаку, но где нет исключений, там нет и правил.