Отправлено: 17.09.13 19:46. Заголовок: - Вы не врач, мадам,..

- Вы не врач, мадам, но если ради спасения моего мушкетера мне потребуется доверить его даже столь неопытным рукам, я сделаю это без лишних раздумий, - прошептал д'Артаньян.

К счастью топот каблучков и звон посуды, внесший в тишину верхних этажей павильона сумятицу, заглушил его слова, и Лефевру не довелось услыхать то, что вряд ли ободрило бы его. Жизнь игра, вот что было истиной. Можно поставить на любую карту, но как выпадет общий расклад, не ведает даже сдающий колоду Небесный Судия. Отчего же не рискнуть, не попробовать любые средства ради спасения молодой жизни мушкетера?

- Господа мушкетеры, сдается мне, здесь от вас никакого толку. Сен-Пьер, подите-ка на свежий воздух, Вы бледны как-будто сами переносите перевязку, черт подери, - уже прежним командным тоном лейтенант прикрикнул на всполошившихся из-за стона раненого товарищей, - Господа, все вниз, все! Хотя, постойте-ка. Сен-Пьер, Варенн, отправляйтесь наверх на чердак и следите мне в оба, чтобы никто к павильону не подъехал незамеченным.

- Как Вы догадливы, Сен-Пьер, - взмахнул руками д'Артаньян и красноречиво наклонил голову, - Наверх, господа! Сию же минуту, чтобы здесь никого лишнего не было!

Топот кавалерийских сапог, звон шпор и амуниции огласил павильон неумолчным гвалтом, какого старое строение не слыхало со времен шумных застолий фрондирующих аристократов, собиравшихся на тайные совещания в павильоне Гонди. Д'Артаньян слегка пожал плечами и качнул головой, бросив извиняющийся взгляд в сторону графини де Суассон. Судя по всему, шум, вызванный передислокацией мушкетеров, был не самой важной проблемой из тех, что занимали ум и сердце прекрасной итальянки. По движению ее губ и волнению в глазах, д'Артаньян понял, что графиня желала спросить о чем-то, что не желала доводить до посторонних ушей. Был ли Лефевр настолько плох, что Ее Светлость опасалась говорить о том напрямик?

- Я уже послал за Ламаром, мадам. То есть, у нас есть наш ротный хирург, - граф поморщился, вспоминая Бушера, годного разве что трупы в мертвецкой приводить в вид годный для почетного погребения и представления безутешным родственникам, - Уж больно он... много головных болей в связи с последними убийствами. Я решил, что для виконта будет лучшим, если его будет пользовать королевский лекарь. Да и мало ли... - пробормотал наконец гасконец, едва не выдав главную причину, отчего был призван именно королевский лекарь, - Так спокойнее будет.

Он удивленно вскинул брови, но тут же лицо его сделалось по-прежнему суровым. Отчего бы графине не спросить его о новостях, привезенных графом де Сент-Эньяном, тем более, что события в Фонтенбло уже не раз напрямую коснулись и самой мадам де Суассон? Да и сам он, разве не с замиранием сердца воспринял приезд де Сент-Эньяна? Что бы ни руководило беспокойством графини, в ту минуту д'Артаньян вспомнил о минутах собственных переживаний за маркизу де Лурье, и потому не обратил внимания на то, как старательно Ее Светлость прятал лицо в тени.

- Да, граф сообщил Его Величеству об одном странном инциденте. По дороге в Версаль их застиг дождь, карета застряла и на помощь им прибыл сам маршал дю Плесси. Насколько я понял со слов графа, маршал был отправлен королевой в Париж, точнее в Бастилию под охраной мушкетеров из роты лейтенанта де Ресто. Сам граф не знает толком, что именно вызвало гнев Ее Величества. Королева отдала подписанный королевской рукой приказ об аресте графу де Ресто, тот выполнил свой долг и маршал отправился в путь. Да... странно как это.

Д'Артаньян говорил, поглаживая подбородок, задумчиво следя за движениями графини, смешивавшей питье для Лефевра, - "А что в самом деле произошло в Фонтенбло? Какого дьявола маршалу понадобилось рассердить королеву? Или он и в самом деле пустился на поиски следов Ла Валетта, заполучив карту переходов тайных коридоров?"

- Кажется, месье маршал говорил мне.. перед моим отъездом, что намеревался проверить тайные коридоры, покуда мушкетеры не опечатали все двери по приказу королевы-матери. Возможно, какой-то из коридоров привел его совершенно не туда, куда следовало бы, - высказал предположение граф, даже не подозревая еще, насколько точно в яблочко попала его мысль, - Скверное дело, прескверное, что ни говори. Но мадам Годар... дьявол, она же... да, ей следовало бы тоже дать этой настойки. Она хотела что-то сказать, что-то важное для ее сыновей, когда изошлась кашлем. Я не дослушал. Как Вы думаете, мадам, можем ли мы доверять этой женщине сейчас?

И кто на самом деле получал записки, посылаемые с голубями из павильона? А если... д'Артаньян снова похолодел, а потом его бросило в жар. Но ведь Жаклин рассказала бы ему обо всем, если бы была связана с этой бандой? Или она предпочла оставить все в прошлом и теперь это прошлое настигнет ее как змея, жалящая из высокой травы?

Отправлено: 18.09.13 21:35. Заголовок: Только де Сент-Эньян..

Только де Сент-Эньян умел подобрать самые немыслимо деликатные выражения для того, чтобы высказать в наиболее обтекаемой форме то, о чем другие не решились бы даже заикнуться. Луи ценил это качество в своем воспитателе равно как и то, что граф не боялся докладывать ему о промахах, были ли они его собственные или кого-то из приближенных короля.

- Дю Плесси был в покоях королевы? - тут Луи едва удержался от усмешки, дело было настолько серьезным, что шутливые намеки на возможный промах со стороны маршала, искавшего свидание с кем-нибудь из дам свиты королевы, были не уместны, - Естественно, да, что бы Его Светлости еще делать в покоях королевы, как не расследовать дело об убийстве того карлика... но боже мой, граф, что такого он оскорбительного нашла в том наша супруга? Хотя... если подумать, при воспитании, полученном в Эскориале, этом монастыре с живыми статуями вместо придворных, разве можно ожидать другого?

Людовик обратил вопросительный взгляд на де Сент-Эньяна, справедливо ожидая подтверждения своей мысли. Ожидал ли он иного объяснения? Могла ли быть другая причина тому, что Мария-Терезия почувствовала себя оскробленной?

- Моей рукой? - вскинув в удивлении брови переспросил король и посмотрел на обер-камергера, - Граф, я не мог. Да в своем ли Вы уме? Как я мог подписать приказ об аресте дю Плесси?

Безапелляционный хладнокровный тон, каким де Сент-Эньян излагал факты, заставил короля прислушаться и остыть. Луи заложил руки за спину и отошел к камину, разглядывая причудливые рисунки на пыльной мраморной полке. Вот сюда они с Олимпией положили тяжелый ларец, принесенный ими из подземелья, здесь лежала пачка бумаг, найденных в тайнике под каминной полкой... рядом отпечатлась чья-то ладонь. Лицо короля прояснилось при мысли о обладательнице этой узкой ладони с длинными тонкими пальчиками... Она... его Олимпия, это ее рука оставила здесь свой отпечаток.

"Сердце мое," - прошептали его губы и Луи провел указательным пальцем по контуру отпечатка. И тут же мысли снова вернулись к причине бессмысленного приказа арестовать дю Плесси за его спиной. Королева оказалась далеко не так наивна кротка и даже воспользовалась подписанными им летр-каше... кого еще она успеет отстранить от себя и выслать из Фонтенбло за время его отсутствия? Было ли это следствием ревности или это все ее личная ненависть к дю Плесси? Но... нет, это от королевы-матери можно было ожидать подобной суровости в отношении маршала, известного своими любовными подвигами и скандальными романами. Но сама королева? Тем более, уж кто кто, а дю Плесси никогда не скрывал своей неприязни и даже соперничества с Олимпией де Суассон, а следовательно, должен был быть симпатичен королеве... общие враги или даже недруги сближают, разве нет?

- Он взял след, Вы говорите? Чувствовал себя виновным? Однако же... галантность нашего маршала и впрямь не ведает границ. Полагаю, если какой-нибудь Далиле вздумается не только отрезать прядь его волос, но и саму голову, то он спросит как ему следует подставить шею для пущего удобства, - с долей сарказма проговорил Людовик, - Итак, маршал дю Плесси отбыл в Париж? И судя по всему, сейчас его уже принимает у себя месье де Безмо, комендант Бастилии. Что скажете, граф, послать ли нам за маркизом немедлено или дать ему время... на то, что он счел необходимым для себя? Если речь идет о оскорблении Величества, то дело весьма серьезно... да Вы и сами понимаете. Даже я не в силах просто отозвать приказ в таком случае. Придется отложить это разбирательство до возвращения в Фонтенбло.

- Ваше Величество. Я привел Годара. Он здесь.

Людовик обернулся в сторону дверей и кивнул де Виллеруа, чтобы тот вошел. Вид маркиза вызвал легкую улыбку, молодой человек не только успел совершенно изодрать рукава и подол и без того видавшей виды куртки, но и обрести новые царапины на шее и щеке, видимо, от колючих веток шиповника или еще какого-то куста, которые буйно разрослись в версальских лесах, превратив бывшие охотничьи угодья в непроходимую глушь.

- Вы привели этого мальчишку? Пусть обождет пока во дворе под присмотром двух караульных, - распорядился король, - Мы позволим ему повидаться с его матерью, как только она придет в себя.

Ему и самому было интересно взглянуть на младшего из сыновей Годаров, чтобы понять, каким был этот малец, но странное нетерпение и волнение в груди заставили позабыть обо всем. Там наверху Олимпия пыталась помочь раненому виконту. А если ей станет дурно? Было ли разумным просить ее сделать то, может быть невозможно даже королевскому медику?

- Более никаких новостей, граф? Впрочем, оставьте. У нас еще будет время для бесед. Я хочу проверить состояние раненого мушкетера. Здесь, как видите, почти что военное положение... и все это следствие одной невинной прогулки, - докончил он уже поднимаясь по ступенькам на второй этаж.

В темноте лестничного подъема он видел только слабый отствет от лампы, горевшей где-то на самом верхнем пролете лестницы. Только по учащенному энергичному дыханию позади себя, Луи мог определить, что позади него следовал маркиз де Виллеруа.

- Ну как он? - нетерпеливо спросил король, не успев даже открыть дверь в комнату, куда был перенесен де Лефевр.

В нос ударил запах свежей крови и каких-то лекарственных трав, которые размачивала в нагретой воде Симонетта, служанка Олимпии. Сама графиня стояла возле изголовья огромной кровати, казавшейся еще более огромной из-за простыней, невесть откуда найденых мушкетерами, и белевших среди полумрака. Рядом с Олимпией стоял граф д'Артаньян и что-то тихо говорил, видимо, подбадривая молодого человека, неподвижно лежавшего на постели.

- Граф, сына мадам Годар отыскали в лесу. Передаю его в Ваше распоряжение, - заявил Людовик и приблизился к постели, - Лефевр, друг мой, как Вы себя чувствуете? Я надеюсь, рана не оказалась глубокой? - при виде темнеющей на глазах повязки, наложенной на рану виконта, Луи почувствовал легкий приступ дурноты, подступившей к горлу, но тут же переборол ее, сглотнул, облизал сухие губы и вместо того, чтобы поднести к носу надушенный платок, чтобы не чувствовать запаха крови, улыбнулся мушкетеру и ободряюще кивнул, - Вы еще будете рассказывать Вашим внукам о том, что были в числе первых, кто отыскал старое фрондерское гнездо, дорогой виконт. Вы поставили меня перед нелегким выбором - дать ли Вам сержантский патент и оставить на службе под началом у графа или же назначить лейтенантом моей личной охраны. Сегодня Вы доказали, что заслуживаете полного доверия.

Заняв место д'Артаньяна, Луи встал вплотную рядом с Олимпией и с нежностью захватил ее ладонь в свою руку. Хотелось украдкой, как некогда в юности, шепнуть ей в самое ушко: "Te amo", сжать ее пальчики и дожидаться с замиранием сердца, когда лицо ее повернется к нему, награждая в ответ лучистым взглядом и улыбкой.

- Te amo, - шепнули губы, едва коснувшись локона, заправленного за ушко, а широкая ладонь чуть сильнее сжала узкую ладонь только что врачевавшую рану в груди мушкетера.

Отправлено: 03.10.13 00:14. Заголовок: Рана кровоточила. Ол..

Рана кровоточила.
Олимпия смотрела на стремительно багровеющую повязку и кусала губы, стараясь не поддаться возвращающейся панике. Хуже всего было не оправдать надежду, с которой смотрел на нее лейтенант мушкетеров. Но разве могла она отказаться? Нет. А значит, кровотечение следовало остановить, во что бы то ни стало, потому что лицо виконта уже начало приобретать опасный землистый оттенок.

Она еще размышляла над тем, что следовало предпринять, когда за спиной раздался голос Людовика. Что ж, как и положено королю, он вслед за д'Артаньяном видел свой долг в том, чтобы поддержать человека, который, не задумываясь, шагнул под пулю - или нож - ради своего государя. Иногда для этого вовсе не нужна война.

- Боюсь, что рана виконта глубока, сир, очень глубока, - ей отчаянно хотелось почувствовать на плечах Его ладони, уткнуться в шитый золотом камзол и... - Но если мне удастся остановить кровь, можете смело выписывать этому молодому храбрецу любой офицерский патент.

Короткое рукопожатие, чуть слышное "люблю" - и Олимпия снова склонилась над раненым, снимая только что наложенный кусок льна, чтобы туже перевязать рану. Еще базилика, мазь, толстый тампон из свернутого в несколько слоев бинта...

- Лу... Ваше Величество, помогите мне приподнять его - осторожно, чтобы не растревожить снова рану.

Приказывать королю - ни с чем не сравнимое маленькое удовольствие, коим не следует злоупотреблять - но так хочется! Графиня, наконец, выпрямилась, вытерла руки сомнительной чистоты тряпицей и критически оглядела результат своих дилетантских усилий. Кивнула удовлетворенно и улыбнулась Лефевру.

- Простите мне мою неловкость, виконт. Произвести Вас сразу в лейтенанты за двойное мужество не в моих силах, но в качестве Вашего временного врача я Вам прописываю еще пару глотков чудодейственного мушкетерского напитка.

Она уступила место рядом с раненым Симонетте, вооружившейся флягой с настойкой, и, взяв Луи за руку, подошла к нервно теребящему ус лейтенанту.

- Вы спрашивали меня, можно ли доверять цыганке, граф? - Олимпия понизила голос, чтобы ее слышали только двое мужчин. - Я бы не рискнула, но раз сын Годар в наших руках... мне кажется, что ради сыновей эта женщина готова на многое, но не поручусь, что она не попытается обмануть даже на пороге смерти. А что священник? Он еще не прибыл? С ним следовало бы поговорить до того, как он увидит кастеляншу - может статься, что увещевания святого отца смогут сделать то, чего мы не добьемся ни посулами, ни угрозами.

Отправлено: 04.10.13 23:45. Заголовок: Перед лицом вошедшег..

Перед лицом вошедшего короля дАртаньян выпрямился и подтянулся. Не хватало еще, чтобы Людовик застал его суетящимся как наседка над постелью раненого. Сентименты были не к лицу военному, да и до того ли. Лефевр безусловно заслуживал внимания и заботы, но, помилуй бог, сколько других забот было на плечах у молодого короля. Граф только сдержанно хмыкнул, услышав слова графини де Суассон. Удастся ли ей? О, в отличие от самой мадам, дАртаньян нисколько не сомневался в том, что да. И не потому, что был слеп и глух к тому, что графиня только что сказала ему о собственном бессилии в медицине, и вовсе не потому, что фанатично верил в целительную силу прикосновения руки монарха и его пассии. Он не смел верить в иное. Его долгом перед этим мушкетером и перед всеми остальными было верить до конца в их способность преодолеть любые препятствия, выжить и победить.

- На войне как на войне, черт подери, - прошептал дАртаньян, слыша тихий стон виконта, когда мадам де Суассон вновь перевязала повязки на его ране, - Еще не весь порох сожжен, держитесь, друг мой.

После повторной процедуры с перевязкой раненого предоставили заботам служанки графини. Граф посмотрел на то, как Симонетта осторожно поднесла к губам Лефевра питье, следя за тем, как молодой человек послушно как дитя пил обжигающую настойку.

- Ваше Величество, мадам.

Ни королю, ни графине и дела не было до этикета и расшаркиваний, не успел дАртаньян как должно поклониться и приготовиться к новым приказам, как король сам оповестил его о сыне Годар, а графиня уже отвечала на вопрос, так тихо, что лейтенанту пришлось наклониться, чтобы расслышать.

- Я оставил мадам Годар в беспамятстве. Она хотела что-то доверить мне. Не знаю, так ли это, но сдается мне, дело идет о наследстве для ее сыновей. Если она готова оставить мне свои секреты, то пожалуй, я смогу прибегнуть к маленькому давлению, чтобы заставить ее взамен поклясться, что она не обманет нас. Вера верой, но сыновья для нее важнее всего.

Вынуждать мать к предательству своих сородичей ради блага ее сыновей, можно ли пасть ниже? ДАртаньян проклинал про себя ту минуту, когда Годар заговорила с ним о своих сыновьях и отцовском наследстве, которое собиралась передать им. Если бы на его месте мог быть другой, он не стал бы осуждать его за вынужденный шантаж. Твердя самому себе как "Отче наш" на четках, "На войне как на войне", дАртаньян старался изгнать мысли о чести и праведности. Могла ли быть о том речь, когда сама мадам Годар предала короля и мужа? Какого черта он будет испытывать сентименты и угрызения совести из-за какой-то цыганки?
Вместо ответа перед глазами всплывал образ слепого нищего в тесной комнатке на втором этаже "Боевого Петуха", удивительно чистые и светлые глаза Жаклин.

- Пожар! Господи святый! Пожар! Скорее! Воды!

- Сир! Нужно немедлено покинуть здание! Пожар.

ДАртаньян буквально стряхнул с себя оцепенение и подбежал к двери на лестницу. Открыв ее, он сразу же почувствовал душный запах дыма, валившего с чердака. Мимо него пронесся маркиз де Виллеруа, а следом за ним бежал граф де Сент-Эньян, крича что-то, обращаясь в спешившим за ними мушкетерам.
Что было делать? О переносе Лефевра вниз и речи быть не могло, он только что перенес перевязку и если графине удалось остановить кровотечение, то надеяться на повторный успех после того, как рана вновь откроется, было безумием.

- Тысяча чертей! - выругался дАртаньян и захлопнул дверь, - Нам лучше... Графине лучше оставить павильон. Дамы, прошу вас, пока лестницу еще не заняло дымом. Спускайтесь вниз. Сир, я останусь с виконтом. Если с пожаром не справятся... - он нервно хмыкнул, распахивая настеж окна с обеих сторон, - Если что, я сам вынесу виконта.

Отправлено: 07.10.13 22:13. Заголовок: Все смешалось в клуб..

Все смешалось в клубах дыма, валившего с чердака. Граф, не дожидаясь ответа от короля, побежал наверх, вглядываясь перед собой, чтобы определить, что именно послужило причиной такого густого дыма. Был ли это поджег или случайная небрежность? Ведь повсюду были факелы и свечи, принесенные мушкетерами, не мудрено, что какая-нибудь свеча могла упасть на пол. А на чердаке все было устлано старым высушенным сеном. Отсюда и дым. Де Сент-Эньян протянул руки к балке, чтобы удержать равновесие, деревянные ступеньки лестницы зашатались под энергичными шагами бегущих мушкетеров. Прямо перед глазами у графа замелькали серебряные кресты на их плащах, кто-то нечаянно толкнул его в бок, и граф отступил было в сторону. До его сознания донеслись крики одного из мушкетеров, кричавшего на молодого Виллеруа.

- Господи, он же в огне! - мелькнуло в голове де Сент-Эньяна и он прошел в глубь чердака, пытаясь разглядеть в тумане среди фигур боровшихся с огнем мушкетеров худощавую долговязую фигуру придворного танцмейстера.

- Маркиз, где Вы? - позвал граф.

Не услыхав никакого ответа он огляделся, кто-то подал ему деревянную кадку, полную воды и ткнул в плечо, указывая на яркие языки пламени, грозившие перебраться с перегородки под скатом крыши на ветошь, в которую превратилась с годами подложка крыши. Поняв, что от него требовалось, де Сент-Эньян подошел как можно ближе к огню и выплеснул воду на языки пламени. Шипение испарявшейся воды. Дым. Глаза щипало, а в горле першило и жгло. Закашлявшись, граф закрыл нос и рот рукавом камзола и отошел в сторону, уступая дорогу мушкетерам, подоспевшим с новым пополнением воды. Кто-то выхватил у него из руки ведро. Опять толчок. На этот раз кто-то довольно настойчиво подтолкнул его к лестнице.

- Уходите, месье. Мы сами... здесь слишком дымно... не нужно вам, выбирайтесь отсюда! - пробасили ему прямо в ухо.

Как ни странно, но именно эти слова помогли графу прийти в себя и вернуть прежнее хладнокровие. Слезящимися от дыма глазами он осмотрелся вокруг, заметил де Виллеруа, несшего в руках клеть с бившимися в ней птицами, и поспешил навстречу. Он скинул с себя камзол и накрыл ей клеть, чтобы твари божьи не задохнулись окончательно в дыму, иначе какой смысл был бы юному маркизу вытаскивать их из огня.

- Маркиз... туда, лестница там, - де Сент-Эньян указал на мелькнувший вдалеке от них серебряный крест на плаще поднимавшегося на чердак мушкетера, - Спускайтесь вниз, дорогой маркиз... это приказ... - и для пущей верности, чтобы молодой человек не вздумал ослушаться его, граф добавил, - Приказ короля!

Отправлено: 21.11.13 21:05. Заголовок: Глаза слезились от д..

Глаза слезились от дыма и из-за паволоки застилавшей взор, Франсуа не сразу разобрал, где оказался. Сидя на нижней ступеньке лестницы, он отчаянно тер глаза, стараясь моргать и увидеть наконец все в ясном свете, но из-за клубов дыма силуэты людей становились все более расплывчатыми. Он поднял голову и нащупал рукой перила, собираясь подняться, ведь сидеть так без дела на пути у тех, кто сражался с пожаром, было непростительно, невозможно, невероятно трусливо!

– Король… он там, на втором этаже вместе с лейтенантом. Им нужна помощь.

Высоченный Туара успел спуститься вниз и тут же выхватил из рук подбежавшего мушкетера две деревянные кадки, подал их наверх, ожидавшему его товарищу, и сам поспешил на второй этаж, пытаясь найти в усиливавшемся дыму комнату, где все еще находился король.

Рядом с ним прошелестели складки воздушного платья, волнами опускавшегося к полу и украшенного атласными лентами, развевавшимися в дыму яркими всполохами. Уже знакомый ему нежный запах проплыл совсем близко, в то время как по предплечью скользнуло прикосновение, мягко и нежно, как крыло бабочки, вызвав смущенный румянец на щеках молодого человека еще до того, как он успел сообразить, что это была ленточка на рукаве платья графини.

- О, мадам, - готовый провалиться сквозь землю Франсуа опустил было очи долу, но тут же вскинул голову вверх, когда Олимпия де Суассон, не обращая внимания на неподобающую недостачу белья на плечах маркиза, передала распоряжение короля:

- Колодец! Маркиз, нам нужна вода, ручей слишком далеко!

Крики, раздавшиеся сверху, заставили де Виллеруа окончательно позабыть о своей наготе и о том, что именно видела и думала о нем графиня. Он бросился следом за ней, доверяясь скорее не ее словам, а той уверенностью, с которой она увлекла его за собой, схватив за руку.

- Я мигом! - крикнул он.

В горле запершило от едкого дома, остановиться бы и откашляться, отдышаться, высунувшись в окно. Но вместо того, Франсуа с лету вскочил на подоконник и как был в одних только штанах и сел на карниз, свесив ноги вниз. Сапоги с чужой ноги, явно были велики для него, так как опасно поползли вниз, грозя оказаться на траве под окном куда скорее, чем их обладатель. Не долго думая, маркиз выпрыгнул наружу, удачно приземлившись сразу на стопы и ладони. Благодаря небеса за относительную темноту, под окнами павильона, которую не сумел рассеять даже огонь, полыхавший на чердаке, Франсуа ловко подскочил на ноги и бросился к колодцу. Он слышал голос графини, указавшей на рычаг, который следовало отыскать в колодце, чтобы закрыть проход и выпустить воду. Это было спасением!

- Да что Вы, месье... мы уж смотрели, в колодце ни капли воды. Высушили его видать, давненько еще, - крикнул ему один из мушкетеров на бегу, - Мы проверяли, так ведь туда и Вы спускались, и Его Величество там был... нету воды... не теряйте времени, маркиз! К ручью! Все к ручью!

Необъяснимая, упрямая и решительная вера в слова графини де Суассон о том, что там должна быть вода, вела ноги Виллеруа к колодцу, не взирая на окрики мушкетеров, бегом носивших воду кто в чем успевал от самого ручья к крыльцу павильона.

Холодные камни кладки колодца были сухими и местами осыпались под пальцами Франсуа. Он водил ладонью по камням, тщетно пытаясь нащупать хоть что-то похожее на рычаг. Это ведь не могло быть неправдой! Нет, только не Ее Светлость, она не могла ошибаться, это было невозможно.

- Сюда! Сюда! - маркиз захрипел, пытаясь выкрикнуть хоть слово осипшим голосом, - Я нашел! Все сюда! Несите ведра и веревки!

- В колодце вода! Ведро, тысяча чертей! Сюда!- подхватил его крик кто-то из пробегавших мимо и тут же его отодвинули от колодца, оставив стоять пошатываясь и глотая воздух, мушкетеры и уже поднимали из колодца первую бадью с водой, перекликаясь между собой, грубо поминая черта и всех святых, коадьютора и проклятых заговорщиков, всех, кого могли вспомнить, благодаря за неожиданную подмогу.

Отправлено: 22.11.13 20:54. Заголовок: Вслед за маркизом Ол..

Вслед за маркизом Олимпия взобралась на подоконник, путаясь в юбках, и… застыла в нерешительности. Не потому, что ее пугала высота. Не потому, что на сей раз во дворе ее не ждали надежные объятия Луи. Где-то наверху раздался грохот обваливающихся балок, и она впервые услышала гул огня, доселе сдерживавшийся перекрытиями чердака.

Страх окатил ее, будто ледяным душем. Проклятая женская интуиция настойчиво шептала, что им не удержать огонь, даже если Виллеруа успеет открыть воду в колодце – полусгнивший Монплезир синьора де Ретца был обречен, вместе с его паутиной и пылью, заброшенными тайниками и призраками давнишнего заговора. Bah, meglio cosi'!*

Закусив губу, графиня бросила последний взгляд на колодец – худой, перемазанный сажей полураздетый юноша, в котором сейчас никто не признал бы щеголеватого королевского танцмейстера, отчаянно махал руками, призывая мушкетеров с ведрами. Вода была. Отлично. Она соскочила с подоконника и, кашляя от дыма, метнулась в дальний конец бесконечного зала, туда, где в маленькой конурке за буфетной на полуистлевшем тюфяке умирала госпожа Годар.

Подкованные для верховой езды сапожки скользили по паркету, и Олимпия едва не упала, чудом успев ухватиться за косяк двери, послушно распахнувшейся ей навстречу.

- Мадам графиня? – встревоженное лицо мушкетера, приставленного караулить священника и Годара-младшего, нависло над цепляющейся за косяк фавориткой. – Что случилось? Я слышал крики, шум.

- Пожар, - выдохнула она, проскользнув мимо чертыхнувшегося стража в комнату, едва освещенную единственной лампой. – Павильон в огне. Вам надобно немедля уходить отсюда, пока огонь не перекинулся с чердака на этажи.

Из темного угла навстречу ей шагнул подросток, бледный, с огромными глазами, в которых вместо испуга читалось отчаяние и вызов.

- Без матушки я никуда не уйду! – он дернулся к двери напротив, но тут же был остановлен рукой в желтой перчатке.

- Не велено! – рявкнул усатый мушкетер, удерживая вырывающегося мальчишку.

Он был прав. Хуже того, графиня своими ушами слышала, как Людовик распорядился не пускать к кастелянше ни священника, ни сына. Слово короля – закон.

Олимпия надменно вскинула голову, решительно толкнула дверь в каморку.

- Отпустите его. Мы не можем оставить эту женщину здесь. Что бы она ни совершила против короля и Господа, никто не в праве обрекать ее на смерть от огня и дыма. Святой отец, вы поможете нам вынести синьору Годар на воздух?

- Старик и мальчишка, что они могут, - буркнул мушкетер, отпуская своего пленника. – Я лучше сам, мадам. Отойдите-ка.

Прежде, чем Олимпия успела остановить его, он шагнул к тюфяку, наклонился над лежащей в беспамятстве женщиной и хотел было подхватить ее на руки, но цыганка вскрикнула от боли – так громко, что широкоплечий мужчина отшатнулся от нее в замешательстве.

- Шшш, - графиня опустилась на колени рядом с умирающей, обмакнула лежащую рядом тряпицу в миску с водой и приложила ее к губам умирающей. - У нее повреждена спина, и резкие движения убьют ее быстрее всякого огня. Я надеялась, что мы сможем вынести ее на тюфяке, но… нам нужно что-то твердое. Доска или…

- Дверь! - за ее спиной раздался треск дерева и радостный мальчишеский возглас. Иссохшая дверь каморки пала под ударом мушкетерского сапога. Годар-младший вбежал в каморку в сопровождении немолодого, но крепкого на вид священника, который быстро перекрестился при виде лежащей на полу женщины и, не сказав ни слова, взялся за конец тюфяка.

Вчетвером они осторожно перетащили тюфяк на уложенную на пол дверь. Олимпия, кусая губы, ухватилась за один из углов – кастелянша оказалась не самой легкой ношей. Четверо мужчин вынесли бы ее без труда, но женщина, старик и мальчик? Она в отчаянии взглянула на тонкие струйки дыма, тянущиеся в каморку из зала, стараясь не думать о Людовике. Удалось ли им снести вниз Лефевра? Нет, не думать, не думать, не думать…

- В буфетной есть дверь на улицу, - воскликнул вдруг священник, будто читая ее мысли. – Только... только она заперта.

- Снаружи? – лучик надежды, на мгновение блеснувший перед глазами мадам де Суассон, затрепетал, зашипел подобно собирающейся умереть свече. И снова вспыхнул, когда Годар-младший, насупив лоб в попытке вспомнить точно, радостно отозвался:

- Нет, мадам, на засов!

Импровизированные носилки опустились на траву в дюжине шагов от стен павильона (больше Олимпия не выдержала, хотя стиснувший зубы мальчишка готов был нести свою мать до самой сторожки, если не до Версаля). Снаружи было светлее, чем в павильоне: чердачные окна и окна второго этажа светились ярко и страшно, от запаха горящего дерева саднило горло. Толчок исторг из груди кастелянши еще один жалобный стон – она открыла глаза и, будто завороженная, уставилась на языки пламени, вырывающиеся из под крытой сланцем крыши.

- Голуби! Голубки мои! - в хриплом, еле слышном голосе было столько муки, что даже вытирающий лоб мушкетер отвернулся, неловко пряча взгляд, а сын цыганки, доселе державшийся отважно, судорожно всхлипнул и рванулся к матери.

- Заберите мальчишку и святого отца и уведите их подальше, - шепнула ему Олимпия и добавила, словно в оправдание своей жестокости. – Приказ короля.

Сама она так и осталась стоять подле распростертой у ее ног женщины, обхватив себя за плечи в бессильной попытке сдержать бьющую ее дрожь. Мимо пробегали мушкетеры с ведрами воды из ручья – бесполезной воды – а она не могла шевельнуться, шепча молитвы и надеясь. О Луи…

* Тем лучше!

Отправлено: 23.11.13 01:12. Заголовок: Участь мадам Годар б..

Участь мадам Годар была решена. Д'Aртаньян видел это в глазах короля и слышал в тихих, но от этого нисколько не менее решительных словах графини де Суассон. Быть может еще вчера он задался бы вопросом, какое право имела эта женщина, как впрочем и любая друга, подсказывать решения самому королю, даже если вежливости ради Людовик обратился к ней. Но после того, чему он сам оказался свидетелем. Нет, здесь перед ним стоял не король, избалованный властью и вседозволенностью, и не фаворитка, избранная им по прихоти на час, на день, на ночь. Их связывало куда больше, чем влечение молодых тел и сердец, то была связь, которую даже с годами не забыть, не пережить. Связь пережитого вместе кошмара, который захватил их и увлек в водоворот ужасающих событий, обрушивавшихся на них как ураганные ветры, которые превращают Северное море в бушующее штормовое горнило в дни мартовской оттепели.

Но прежде чем граф мог вернуться к судьбе своей арестантки, ему следовало увериться в спасении виконта де Лефевра. Нести его со второго этажа оказалось не только нелегким делом, но и опасным. О том, чтобы не потревожить рану и не причинить новые страдания виконту, и речи быть не могло. Времени у них было только на то, чтобы успеть вынести несчастного из горевшего здания. Д'Артаньян слышал тихие стоны Лефевра и прекрасно понимал, что только самая нестерпимая боль могла заставить молодого человека раскрыть рот и застонать сквозь крепко стиснутые зубы. Да будь у него хоть капля сообразительности, он бы оглушил беднягу еще до того как начать спускаться. Уж лучше бы он был без сознания от удара, чем вдыхал едкий дым пожара и страдал от потревоженной раны буквально на каждом шагу.

- Тысяча чертей, Лефевр! Скажите же хоть слово? Ну же! - выругался д'Артаньян, взывая про себя к господу богу, чтобы его мушкетер смог бы выдавить из себя хоть самый тихий стон и дать знать, что он все еще жил, - Черт подери... ну же, не теперь, виконт... мы уже на пути к дому... все позади. Ну же, черт возьми!

Он затряс Лефевра за руку, а тем временем кто-то подвел к крыльцу лошадей, запряженных в карету, в которой прибыл граф де Сент-Эньян. Чья-то рука опустилась на плечо графа и тихий голос прошептал:

- Месье лейтенант, сейчас лучше отвезти его в Версаль. Здесь мы ничего уже не сделаем. Жив он или потерял сознание, решится еще...

- Кто еще? - громкое ругательство замерло на языке гасконца, когда обернувшись он увидел стоявшего позади него святого отца.

- Взывайте к господу, месье, он скорее услышит Ваши молитвы. Этому молодому человеку нужны все силы господа нашего.

- Кто... как Вы вышли, месье? - спросил д'Артаньян у священника, нехотя уступая Лефевра заботам мушкетеров, которые должны были переложить его в карету, - Где мадам Годар? Вы говорили с ней?

- Мадам Годар вынесли наружу, благодарение господу... и не без участия той дамы, - священник указал на стоявшие в отдалении две фигуры, в одной из которых по его росту и осанке д'Артаньян узнал короля, а во второй... да, безусловно это могла быть только графиня де Суассон.

- Благодарение богу. Месье, останьтесь здесь. Ваше участие еще понадобится королю, - лейтенант запнулся, обдумывая, как выразиться, - В деле с мадам Годар. Что до виконта де Лефевра, то я верю, что ему нужен только врачебный уход. Он крепкий малый. Выберется.

Он успокаивал себя больше, чем хотел верить в то. Если бы Лефевр погиб на месте, это было бы легче принять как данность. А может и нет. Что-то надломилось в душе гасконца, до того, привыкшего с холодным цинизмом смотреть на уход товарищей по оружию. Жизнь обрела не только краски, она стала ценнее в глазах лейтенанта мушкетеров, и дороже.

- Лефевр, друг мой, до встречи в Версале, - с отеческим теплом сказал Д'Aртаньян, крепко пожав бессильно свесившуюся руку молодого человека, - Варенн! Отправляйтесь уже! И велите прислать сюда больше телег... может еще останется, что вывозить из этого богом проклятого змеиного логова.

Отправлено: 26.11.13 18:50. Заголовок: Слова. Как мало они ..

Слова. Как мало они значат, когда звука голоса довольно, чтобы вернуть к жизни, вырвать из пустого, безучастного оцепенения, пришедшего на смену полному напряжению сил и избавившего разум от необходимости страшиться худшего. Голос обнимал ее, утешал, сулил защиту и избавление от тревог. Все еще немая от пережитого ужаса, Олимпия вглядывалась в лицо возлюбленного, ища следы огня, боли, усталости - и видела любовь.

Это было прекраснее любых слов, какие он мог сказать ей. Прекраснее поцелуев, согревающих холодные от слез щеки и ресницы. Это было - настоящим.

Здесь, у горящих стен их несостоявшегося Эрмитажа не было ни короля, ни графини – только мужчина и женщина, счастливые тем, что не потеряли друг друга. Женщина, не заботясь о всех тех, кто был вокруг, приподнялась на цыпочки, притянула взлохмаченную голову и поцеловала своего мужчину в губы – крепко, как целует жена мужа, вернувшегося к ней целым и невредимым с полей Фландрии, дюн Нормандии или истоптанных конницей равнин Иль-де-Франса. И вздохнула счастливо – все хорошо.

- Я знала, что с тобой ничего не случится, amore, - тревога, наконец, оставила ее, уступив очаровательной ямочке на щеке. – И все равно боялась, глупая.

Но даже теперь, успокоившись, Олимпия не сводила глаз с лица короля и потому заметила, как он поморщился болезненно и тут же постарался скрыть это за улыбкой.

- Сир? – она поспешно отстранилась, оглядывая Людовика и гадая, какая из подпалин на одежде скрывает за собой ушиб или нечто худшее. Левая рука, которую он держал неловко – графиня схватила ее прежде, чем Людовик успел спрятать руку за спину, перевернула ее ладонью вверх и нахмурилась при виде алой полосы. – Воды!

Один из мушкетеров, таскавших воду из ручья, дернулся, услышав ее возглас, и остановился, выискивая взглядом, откуда могла грозить опасность королю, стоявшему довольно далеко от охваченного пламенем павильона.

- Сюда, - Олимпия нетерпеливо взмахнула рукой. – Ведро, сударь, несите его сюда. Зданию уже не помочь, а Его Величеству нужна ледяная вода.

Мушкетер понимающе кивнул и, подбежав, поднял ведро, чтобы Людовик мог опустить в него руку.

- Ожог не сильный, сир, - переглянувшись с молодым человеком, чей плащ был безнадежно заляпан грязью, шляпа потеряна, усы поникли, но глаза горели, графиня признательно улыбнулась. – Я смажу его маслом и перевяжу, и к завтрашнему дню рука ваша будет в полном здравии, если сейчас вы будете терпеливы и позволите ей достаточно остыть. Но для этого мне надо отыскать Симонетту. И нашего отважного маркиза, которого я в последний раз видела у колодца.

Маркиза, впрочем, искать не пришлось – он возник из-за спин мушкетеров, грязный, растрепанный и мокрый, в мушкетерском плаще, из под которого торчали голые руки с бинтами на запястьях. На лице Виллеруа, обращенном к королю, сиял мальчишеский восторг и обожание. Судя по всему, сегодняшний вечер должен был стать одним из самых ярких эпизодов в его молодой жизни.

- Как же хорошо, что Вы успели сказать про воду в колодце, графиня, - воскликнул он, оправившись от смущения при виде Олимпии. - Это помогло нам выиграть время.

- Ба, если бы не вы, мой дорогой маркиз, от моих знаний было бы мало проку, - качнула головой мадам де Суассон. – К тому времени, когда я успела бы добраться до колодца сама, бесценное время было бы потеряно безнадежно. Теперь же, благодарение Господу, все целы. Вот только павильон…

Она сделала паузу, потому что все лица в этот момент повернулись к гибнущему зданию. На большинстве из них была написана досада и горечь поражения перед огненной стихией. Олимпия взглянула на короля. Огорчен ли он потерей павильона, который собирался перестроить для нее? Или, напротив, так же, как и она, испытывает сейчас облегчение?

- Должно быть, это провидение Божье – Господь в милости своей решил избавить Францию и нас от последних следов предательства, - она нежно коснулась щеки Людовика, отвлекая его от зрелища рвущихся из окон языков пламени. – Но перед тем позволил нам проникнуть во все тайны этого змеиного гнезда, прошлые и нынешние. Долой де Ретца, да здравствует король!

Мушкетер, все еще державший ведро с водой на удобной для короля высоте, просветлел лицом:

- Да здравствует король! – привычный клич, с которым эти люди привыкли идти в бой и на парад, прокатился по лужайке, подхваченный даже теми, кто не слышал, о чем шла речь. Не важно – главное, что король был с ними, король был невредим.

- Вы видели Симонетту, маркиз? С ней все в порядке? - тихо осведомилась Олимпия, пока вокруг них господа мушкетеры радовались своему – нет, не поражению – успешному тактическому отступлению перед превосходящими силами стихии.

Отправлено: 27.11.13 19:24. Заголовок: Павильон... как толь..

Павильон... как только последний из мушкетеров успел отбежать дальше от крыльца, массивная двускатная крыша с грохотом провалилась вниз, рассыпая в небо яркий сноп искр. Деревянные перекрытия второго этажа давно уже дали трещину, но теперь под тяжестью обвалившейся крыши поддались и рухнули вниз, оставив после себя черный столб дыма. Языки пламени взвились вверх, на миг Франсуа зажмурился, его рука дернулась вверх, чтобы закрыть лицо от летевших во все стороны искр. Но видя перед собой не шелохнувшихся короля и графиню, маркиз замер на месте, более чем горящих щепок и головешек, боясь показать свой испуг. Да и было бы перед чем - ведь они стояли так далеко от горевшего павильона...
Далеко ли? Мимо уха просвистел черепичный осколок, и де Виллеруа едва успел увернуться от него.

Вокруг раздавались крики во славу короля, и Франсуа во всю мощь своих легких поддержал победный клич. Наконец-то он и сам ощущал себя победителем. Ведь он победил свой страх, который хоть и не отступил от него, но перестал быть давящим и унизительным чувством, которого он стыдился. Видя такой же страх в глазах мушкетеров, сражавшихся с огнем, и то же опасение даже в глазах Лефевра, защитившего собой короля, он понял, что бесстрашие, восхваляемое в рыцарских романах, там же и оставалось.
Вот об этом ему больше всего хотелось поделиться с Орой. Да, именно о мадемуазель де Монтале подумал маркиз.
Ведь Ора тоже переживала такой же страх. Она то точно поймет его. И порадуется его победам. И тому, что с королем ничего не случилось. И тому, что жизнь так прекрасна, а ясное небо в просветах между облаками, отсвечивавшими алыми всполохами света, было таким глубоким и звездным.

- Да здравствует король! - еще раз, громче всех выкрикнул Франсуа, с нескрываемым восторгом глядя на короля и на графиню, - Да здравствует победа!

Но его голос оказался заглушенным в хоре поздравлений и шуток мушкетеров. Виллеруа и опомниться не успел, а король уже пожимал его руку, отмечая лично его, впрочем, не без шутки. Вид... Если бы в красных отсветах пламени можно было разглядеть лицо молодого танцмейстера, то первое, что бросилось бы в глаза, это его алеющие щеки и уши. Франсуа смущенно посмотрел на свои голые руки, выглядывавшие из-под мушкетерского плаща, непомерно широкие голенища кавалерийских сапог, съехавшие ниже колен... и между прочим являвшие собой недурственную модель для новой моды на сапоги, если конечно вместо запыленных грязных штанин в них были заткнуты пены фламандских кружев и тончайших лент из сверкающего атласа.

- Ох... мой вид...

- Вы видели Симонетту, маркиз? С ней все в порядке?

Франсуа благодарно посмотрел на графиню, которая вовсе не собиралась подтрунивать над его нелепым нарядом. Но Симонетта... видел ли он ее? Где же?

- Маркиз, будьте добры, еще одна услуга на сегодня, прежде чем я отпущу Вас почивать на лаврах. Отыщите служанку графини, друг мой, - прозвучал голос короля уже без тени шутки.

- Я готов! Я сейчас же!

Надо ли повторять приказ, когда маркиз и сам видел волнение на лице графини де Суассон. Не разбирая дороги, он побежал назад к деревянному сараю, медлено оседавшему под тяжестью падавших на него балок и кирпичей с осыпавшейся западной стены павильона. Там мушкетеры сваливали в одну огромную гору нехитрый скарб хранившийся в парадном зале павильона, который они успели вынести до того, как огонь занял и первый этаж здания. Среди всех выделялась высоченная фигура де Туара, и Франсуа кинулся к мушкетеру.

- Месье! Служанка... там была служанка графини. Вы ее видели? Ее Светлость спрашивает ее.

- Рыженькая что ль? Та еще бестия, скажу Вам, маркиз! С такой прислугой хоть в адское пекло попади, она и там чертей вдрызг отругает и изживет со свету, - смеясь де Туара оттер рукой налипшие на лице волосы и указал маркизу на перевернутую вверх колесами телегу, - Да вон же она! Уже и лазарет передвижной устроить успела. Тут одному из наших руку обожгло в угольки.

Виллеруа не дослушал рассказ о подвигах маленькой камеристки графини, черпнул попавшей под руку чаркой в ведро с водой, отхлебнул глоток и побежал к Симонетте.

- Мадемуазель! Мадемуазель! Вас зовут! Вот прямо сейчас же, - захлебываясь от волнения и бега, закричал он на бегу.

Подбирая рыжие вившиеся мелким бесом пряди волос под некогда безупречно белый чепец, Симонетта наградила молодого человека оценивающим взглядом и пренебрежительно хмыкнула. Вторя хорошо заученным движениям своей хозяйки, она выставила вперед ножку, вздернув острый каблучок вверх, и с нарочитым итальянским акцентом переспросила маркиза, кому это она могла понадобиться.

- Графиня! Ее Светлость зовет Вас, - вежливость требовала от маркиза вести себя как галантный кавалер, но по-видимому, его вид и изрядно измазанное в саже лицо, говорили не в его пользу. Однако, имя графини заставило строптивую итальянку вспомнить о своих обязанностях и она ловко спрыгнула с телеги, послав воздушный поцелуй мушкетеру, которому она только что перевязала обожженную по локоть руку. Не желая отстать от молодого гонца графини, пустившегося в бега, Симонетта подхватила подол платья одной рукой, а сундучок с драгоценными снадобьями графини другой, и побежала следом.

- Вот она! - забыв о приличиях, этикете и о том, что даже королям и графиням иногда хотелось побыть наедине, Франсуа несся что было мочи обратно. Подскользнувшись на мокрой траве, он едва не столкнулся с Его Величеством, в последний момент упершись в королевское плечо.

- Боже мой... Сир, простите меня, - прошептал маркиз и склонился перед королем, - Я такой неуклюжий. Служанка Ее Светлости... уже здесь. Я нашел ее за конюшнями. Она помогала мушкетеру с обожженной рукой.